Положение отравляло обычное женское недомогание, которое всегда проходило безболезненно, а тут я просто места себе не находила от боли, и не помогали обычные в таких делах отвары мяты и мелиссы.
Огненный шар возник передо мной из ниоткуда. Я застыла изваянием и только смотрела, как этот воплощенный ужас медленно вплывает в мою комнату, бешено вращаясь, разбрасывая искры и натужно гудя, как стая рассерженных шмелей. Вот он прошел, почти опалив кожу на лице, вот он замер над левым плечом.
— Мамочка, — прошептала я, что, разумеется, было полной глупостью — уж кто-кто, а мамочка точно помочь бы мне не смогла, ибо бросила меня в самом невинном возрасте, как вы помните.
Шар резво взлетел к потолку, и я закрыла глаза — сейчас он ударится о потолок и взорвется, и в этой мучительной вспышке погибнет юная Люция Веронезе, так и не ставшая капитаном каперской баркентины… Я настолько реально ощутила свою смерть, что следующее мгновение потрясло меня еще сильней — я услышала легкий смех и голос:
— Дорогуша, не надо бояться! Это я! Ах, все это моя страсть к дешевым эффектам… Ну, дорогуша, откройте ваши очаровательные глазки!
Я повиновалась. Огненный шар исчез, наполнив воздух крошечным облаком золотых искорок с ароматом ванили. В этом облаке парил мессер Софус и насмешливо смотрел на меня.
— Мессер, это вы! — только и вымолвила я. — Как давно я не имела чести встречаться с вами!
— Был за гранью, дорогуша, не мог тебя навестить…
— За какой гранью? — удивилась я.
— Грани бывают разными, — молвил мессер и плавно опустился в кресло. Золотые искорки кружились вокруг и теперь пахли пудрой для париков.
— Не понимаю, — развела руками я.
— Со временем поймешь, дорогуша. Я помогу. Ты постигнешь великую истину о том, что мир устроен совсем не так, как ты привыкла его воспринимать через свои чувства и ощущения. Мир гораздо, гораздо богаче, милая Люция. Присядь, расскажи мне, как тебе живется.
— Благодарю вас, мессер, очень хорошо. Моя юная госпожа настоящая засранка…
— И ты ее за это обожаешь, верно? — прищурил глазки-бусинки мессер Софус.
— Похоже, что так, — улыбнулась я. — Нам не скучно вместе. Я за всю свою жизнь не жила так интересно! С Оливией никогда не знаешь, как начнется и как кончится день. Правда, в последнее время мы с нею в основном рукодельничаем.
— И много нарукодельничали?
— Почти два гобелена, мессер, — с гордостью отрапортовала я. — Я научилась трем видам глади, мессер! И еще я могу делать мережку!
— О, я восхищен! Но ты же понимаешь, дорогая девочка, что в жизни тебе предстоят куда большие подвиги, чем мережка и гладь.
— Да! — я радостно захлопала в ладоши. — Вы сделаете меня капитаном корабля?
— Не сейчас, дорогая, не так скоро. Сейчас ты мне нужнее здесь. В замке.
— А… для чего?
— Для сдерживания.
— Чего?
— Детка, за время моего отсутствия ты повредила слух? Я же ясно сказал — для сдерживания.
— Но что я должна сдерживать?
— Правильнее сказать: кого.
Я открыла было рот, но мессер Софус поднял изящную лапку:
— Молчи и слушай.
Я замерла.
Мессер заговорил:
— Наша Вселенная — не единственная, Люция. Есть множество других, неисчислимое множество. Некоторые из них параллельны друг другу и не подозревают о существовании других миров. Некоторые же имеют точки пересечения, а что такое точка пересечения, ты понимаешь, ибо даже ты неплохо изучала геометрию.
— Да, мессер…
— Эти точки — тоже вселенные, Люция. Мы называем их «пункты переброски».
— Мы?!
— Разумеется. Ты ведь не думала, что я такой один, хотя в своем роде я, конечно, уникален…
— Но кто вы такие?
Мессер улыбнулся, обнажив клыки — они сверкали, как раскаленные угли:
— Я называю нас попутчиками. Мы — существа, возникшие еще до появления материи, мы — чистая энергия, и объяснять тебе нашу суть такое же
