Стилизовать стихотворение о моркови в соответствии с индивидуальными особенностями творчества данного автора?
— Да!
— Выполняю.
Когда прозвучало готовое стихотворение, я просто не сомневалась: оно вышло из-под пера герцога. Из-под пера… Все отлично, но мне нужно, чтобы имелся лист бумаги, на котором почерком герцога будет написано стихотворение! А это как сделать?
Я поделилась своей печалью с мессером Софусом и анапестоном. Оказалось — нет ничего проще: надо ввести базовую молекулярную структуру бумаги, чернил и образец почерка. Проще говоря — нужен кусочек бумаги со стихотворением, написанным рукой герцога. И вот только не надо смеяться над тем, что во внутреннем кармане моего платья оказался мятый лист бумаги с одной из версий стихотворения герцога о внутренней красоте репчатого лука! Подобрала, да. Вытащила из мусорной корзины. Чего такого? Просто хотела ознакомиться, и вообще, лет через двести эта бумажка, может, сотни тысяч будет стоить, как автограф великого мастера! Правда, мне до тех лет не дожить, но суть не в том… И вообще, что я все время оправдываюсь, как будто совершила преступление против всего человечества?!
Я продемонстрировала бумажку анапестону. Он выпустил из своих недр пучок голубоватых лучиков, и они суетливо заползали по образцу материального творчества герцога. При этом анапестон периодически попискивал, что-то бормотал, словно переговаривался со своей внутренней сущностью… Вдруг лучики пропали, а анапестон ощутимо потеплел.
— Чего это он, а? — глянула я на мессера Софуса.
— Внимание, идет процесс материализации, — неожиданно красивым женским голосом сказал анапестон. — Пожалуйста, подождите. Материализация завершена.
И из ниоткуда, из пустоты на ведро с ковровыми щетками спланировал лист бумаги.
— Получилось! — ахнула я.
— Для техники будущего нет ничего невозможного, — снисходительно сказал мессер Софус. — Ну-ка, посмотрим…
Он взял лист и протянул мне. Это был абсолютно такой же лист веленевой бумаги, которой всегда пользовался герцог для сочинительства. И чернила те же, и толщина пера, и почерк — один в один, с характерными закорючками в «т» и палочками под «ш»! И стихотворение о пользе моркови — так, как мог бы написать его только герцог Монтессори!
— Чтоб мне дрыном пирсинг сделали, — обалдевши от восхищения, выругалась я. — Получилось!
Мессер Софус довольно засмеялся:
— И не говори! Голова у того инженера все-таки работает как надо!
— Мессер Софус, — вдруг ахнула я.
— Что, дорогуша?
— Если вы позаимствовали идею анапестона из головы того инженера, то значит, в свое время он его не изобретет?!
— Ну да. Не переживай, изобретет что-нибудь другое, аналогичное. Какой-нибудь сонетофон. Главное, что его изобретение уже приносит пользу человечеству. Ты ведь представительница человечества?
— А то, — с достоинством согласилась я.
— Вот и радуйся. И давай поскорее закончим с этими стихотворениями — все-таки растягивать время — это не самое приятное занятие. К тому же может хлестнуть.
— Что?
— Петля времени. Как тетива лука — тянешь, тянешь, а отпустишь, чтоб все вернулось назад, она хлестнет отдачей. Хроносингулярность — это такая штука.
— Я поняла, я мигом. О’кей, анапестон!
— Нахожусь в рабочем режиме. Какие будут задачи?
— Мне нужно одиннадцать стихотворений. Параметры те же. Только одиннадцать разных тем. Темы сейчас задам. Так: внутренняя красота репчатого лука, яркая индивидуальность свеклы, картофель как идеал смирения, ценность горькой редьки, нежность персика, удивительная сладость дыни, что может быть мягче груши, яблоко как символ единения, многослойность капусты, виноград — источник блаженства, вишня словно поцелуй любимой… Одиннадцать?
— Да, — сказал Софус. — Ну, у тебя и фантазия, дорогуша.
— Задание получил, выполняю… Пожалуйста, подождите… Вопрос.
— Да?
— Следует ли на страницах имитировать помарки, которые были присущи матричному объекту?
— Делай, родной, делай, — милостиво разрешила я.
И «родной» принялся за труд, приятно гудя и потрескивая.
