Масштабы облавы поражали видавших виды лесников. Привлекли армейские воинские части. В кордонах кавалерия. Лес прочесывала частой цепью пехота с примкнутыми штыками. Впереди шли боевые двойки-тройки инквизиторов. Они методично выбивали Волчьих Пастырей и матерых оборотней. Обыкновенных волков принимали на штык армейцы. Кто-то прорвался. Кто-то ушел. Кто-то затаился в лесном буреломе. Главной целью были Волчьи Пастыри. Инквизиторы посчитали, что с задачей справились. Если бы не решили устроить общий сбор, авось недреманное око Корпуса не остановилось на предводителях серых стай. Всегда гордые одиночки, трепетно охраняющие свою территорию от чужаков, а тут решили собраться вместе. Неизвестное пугает. Когда Волчий Пастырь со своей стаей, всегда знаешь, что от него ждать. А тут общий сбор! Непорядок получается. Не бывать этому…
— Мы же извели всех Волчьих Пастырей. Всех до одного?! — громко сказал Аким, не сводя глаз с высокой фигуры.
— Значит, не всех.
— Я лично знаю инквизитора, который собственными руками закопал последнего, — Поплавков не врал. Этот древний старик читал ему, еще неофиту, лекции по следопытству.
— Значит, неглубоко! — Волчий Пастырь откровенно глумился, почуяв нотки растерянности в голосе собеседника. — Что тобой движет, человечишка? Отвага или страх?
«Забалтывает? Пытается сбить с толку?»
Инквизитор затравленно вертел головой, озираясь. С одним оборотнем еле-еле, но справился — хорошо. Тут целая стая оборотней и обычных волков — плохо. Среди деревьев мелькали новые силуэты. Главное — не подавать вида, что испугался.
— Не убежать, — резюмировал Волчий Пастырь. От него не укрылись телодвижения инквизитора. Хоть и навсегда судьба определила его в двуногое тело, а ночное зрение осталось волчьим.
— Главное — быть верным. Верным до конца, — запоздало ответил на вопрос Аким. Теперь его очередь спрашивать. Стараться сбить с толку. — Не обрыдло рыскать по лесам в компании с чудовищами?
— Чудовищ тоже должен кто-то любить. — Волчий Пастырь ласково потрепал по холке стоящую рядом с ним четвероногую машину для убийства. Матерый перевертыш лизнул руку языком, показалось, сейчас упадет на спину и подставит брюхо, чтобы его почесали. В его голосе прозвучали незнакомые доселе неподдельно ласковые интонации. До этого, когда он говорил, будто клыками лязгал. — Тебе, человечек из города, не понять рожденных на воле. Ты раб своего долга. Мы свободны. Вы, инквизиторы, постоянно ищете врагов. Ходите, бродите, вынюхиваете. Бьете из-за угла в спину.
— Ну ты меня насмешил. Посмотрите, какой свободный выискался. Ты обыкновенная жертва первобытных инстинктов!
— Я свободен. Убиваю, когда хочу, а не по приказу.
— Нечего жрать людей! — Поплавков на всякий случай заступил за ближайший ствол дерева. Какое-никакое, а укрытие. — Вы на нас охотитесь!
— Мы хищники, а люди — наша добыча. Добыча не может тягаться с хищником. Таков закон.
— Болтливый ты для хищника.
— Мало в лесу интересных собеседников. Точнее, вообще нет. Мы за этим следим, — Волчий Пастырь скрестил руки на груди. — Добыча с чувством юмора, люблю такую. Обожаю.
— Пастырь, ты в лесу без людей совсем одичал.
— Когда я общаюсь с людьми, то зверею. Это лучше или как? Слабые должны умирать. Хочешь жить — станешь сильнее. Эволюция, одним словом, так во всяком случае утверждает Дарвин. Чарлз, если не ошибаюсь.
— Не ошибаешься, — подтвердил инквизитор. — Надо же, какие мы начитанные.
— А то! — с ноткой превосходства согласился Волчий Пастырь. — На том стоим и стоять будем.
— А говорок-то у тебя городской, не деревенский, да?
— Не щи лаптем хлебаем, — охотно согласился Волчий Пастырь. Было видно, что слова инквизитора его зацепили. — Вращался в определенных кругах. Был представлен… хотя это уже неважно, — он рубанул рукой воздух, обрывая сам себя.
— А чего из города обратно сюда подался? В чащу забился. Ты трус!
— Нет, я реалист, — вожак стаи и не подумал обидеться или оскорбиться. Беседа его откровенно забавляла. — И чего молчим? О чем думу горькую думаешь? — голос у него был почти дружеский.
— Почему сразу горькую?
— Даже не сомневаюсь. Вон как у тебя рожу набок перекосило.
Этот ночной разговор долго продолжаться не мог. Охотник может поболтать с дичью, но все имеет свой предел. Из оружия у инквизитора с собой был клинок, наган с запасом патронов россыпью и… заветная фляжка. В нагрудном кармане пригрелась плоская фляга в форме лодочки. Крышка на короткой цепочке из нескольких звеньев никогда не потеряется.
Если отвинтить крышку, то можно было бы сделать пару глотков хорошего коньяка довоенного разлива, но не больше, хотя темный пахучий алкоголь был залит под самую горловину. Объемная на вид фляжка вмещала в себя ровно сто миллилитров жидкости. Между двойных стенок была запрессована самая мощная взрывчатка двадцатого века. Запрессованный в стенки фляги тротил — идеальная боевая начинка для метательного осколочного снаряда.
