один был более важным и надутым.
– Смотри, почтенный Шавкат, это тот сатир, что пытался украсть кувшин вина! – воскликнул второй, менее импозантный, одетый в небесно-синий халат и с козлиной бородкой. – Неужели он снова хочет попробовать его украсть?
– Нет, уважаемый Сафир, – отозвался второй, обладатель расшитого золотой нитью халата и туфель с загнутыми носами. – Он не один, с ним кто-то с закрытым лицом. Думаю, из гильдии убийц. Столько оружия на себе носят только они.
– Что ассасину нужно от нас?
– Мы его спросим, Сафир, – ухмыльнулся торговец. – Но от нас всегда что-то хотят… и щедро за это платят.
Уже услышал, уже понял. Спасибо вам, облегчили задачу. Теперь можно разыграть партию так, что они сами поставят себя в довольно невыгодное тактическое положение. Ну а поскольку мы стояли достаточно близко от торговцев, чтобы даже голос не особо повышать при разговоре, я произнёс:
– Что может привести скромного человека к известным торговцам? Естественно, их товар. Интерес пославшего меня достаточно велик, чтобы почтенные торговцы не были разочарованы.
Для придания словам дополнительного веса, я достал из кошеля пригоршню золотых и ссыпал их обратно, тем самым продемонстрировав, что готов платить.
– Какой именно товар? – навострил уши Шавкат. – Неужели тебе понадобился шёлк, вино или драгоценные камни?
– О нет. Меня интересует тот товар, который умеет говорить. Некоторые слова имеют особенную цену. Слова особого товара!
Выстрел был вслепую, но попал в цель. Я надеялся, что среди перевозимых торговцами пленниц наверняка есть та, которая вполне могла знать нечто важное для того, под кого я работал. Оба купца заметно насторожились и переглянулись. Взгляды были из числа тех, в которых читается жажда наживы и в то же время боязнь продешевить.
– Может, у нас и есть столь необычный, но обязательно дорогой товар, – заговорил Шавкат. – Но кто ты, скрывающий своё лицо?
– Тот, чьё лицо видят лишь те, кто уже больше ничего не увидит, – ответил я довольно типовой фразой, ещё больше убеждающей торговцев в своей принадлежности к гильдии убийц. Некоторые из её членов имели обыкновение, будучи «при исполнении», открывать лица лишь перед своими жертвами. – Зато я готов платить не за сам товар, а лишь за сказанные нужные слова.
– Это особенный товар, – закатив маслянисто заблестевшие глазки, аж причмокнул Шафкат. – Вай, за большие деньги её могучему хану Равшат аль- Джамшуту везём. Он необычных женщин любит. Но она совсем необычная. Дикая кошка, не женщина. Зато сама как пэрсик!
– Разговор!
– Пять тысяч, – выдохнул торговец. – И говори хоть день, только руками не трогай. Она…
– Особенный товар, я понял. Хорошо, согласен. Но сначала покажите её, хочу удостовериться.
– Тысяча сейчас…
Подавитесь! Всё равно она должна ко мне вернуться, заодно с другими вашими деньгами и ценностями. Высыпаю из кошелька в раскрытый передо мной пустой сундучок тысячу монет, ощущая витающий в воздухе аромат алчности и желание содрать с клиента побольше денег. Жадность – великий порок. Она застилает разум, мешает здраво мыслить. Но если ею страдают твои противники, то это настоящий дар, которым грешно не воспользоваться.
Да и уверены эти торговцы в своей полной безнаказанности, чего уж там. Свято уверены, что им почти ничего не грозит. Расслабились. Не подумали, что откровенно зарвались, обходя собственные же договорённости с феодалами местного значения.
Вот Сафир предлагает пройти в тот фургон, где содержатся пленницы, а по сути рабыни, предназначенные, как я понял, для продажи в гаремы. И там есть какая-то особенная. Что ж, посмотрим, надо ещё немного усыпить бдительность этой гильдейской парочки.
Едва я забрался внутрь фургона, как сразу понял, кого эти двое называли «особым товаром». Среди четырёх пленниц лишь одна была закована в цепи, а в глазах горело мрачное пламя ненависти. Атлетическое телосложение, короткие волосы, одежда… вполне подходящая тем, кого планировали для продажи в гарем, смотрелась на ней чужеродно. Сразу ясно, что это воительница, а не абы кто. Остальные трое… ничего особенного, просто девушки, которым очень не повезло. А сейчас повезло, потому как я таких вот Шавкатов перевариваю лишь в одном виде – у расстрельной стенки или пляшущих на верёвке.
Диспозиция? Замкнутое пространство фургона, где помимо пленниц находятся трое: я, Сафир и один из охранников. Всего же их семь, если я никого не пропустил. Возниц можно особенно не считать, они явно непрофессиональные вояки и вряд ли будут сражаться, если только за собственные жизни. Ещё из полезного – внутри фургона одно бытовое заклятие, наверняка поддерживаемое каким-то амулетом. Звуки извне не доходят, да и наружу ничего не просочится. Наверное, специально, чтобы возможные крики находящихся внутри не мешали тем, кто снаружи. Сейчас это как нельзя кстати, хотя орать всё равно не собираюсь. Мало ли.
Запас маны на максимуме, поэтому… Ставшая привычной «Стрела тьмы» ударяет в голову охраннику, отправляя его в небытие. Тело удачно, то есть почти бесшумно, осело на ковёр. Извлечённый из ножен кинжал упирается в шею Сафира, заставляя того замереть безмолвным и потеющим от страха изваянием.
– Пока слушаешься – живёшь, – проникновенно прошептал я, будучи уверенным, что тот меня хорошо понимает. – Ключи от цепей где?
