я просил дождаться отца, а тут ответил:
– Хорошо съездили. Отлично. Таня поступила во Второй Московский государственный медицинский институт. Я её в Москву отвёз, она сдала все экзамены, устроилась в общежитии. На врача будет учиться. У неё три года впереди, чтобы определиться, кем по специальности будет. Учёба через два месяца начнётся. В общежитии есть телефон, если хотите поговорить, позвоните, её, если она на месте, позовут, и поговорите. Телефон в райцентре есть, на почте. Номер я записал. Потом можно будет договориться на определённое время для звонков, чтобы она ждала. Это ещё не всё: я её рядом с местом учёбы на работу устроил, санитаркой в больницу, будет постигать медицину с низов, да и приработок хоть какой-то.
Пока все переваривали услышанное, я развязал тесёмки мешка и стал доставать подарки. Это немного отвлекло родителей. Дед с бабушкой ладно, они нормально всё восприняли, тем более Москва есть Москва, однако, к моему удивлению, и отец это принял: удивлённо почесал затылок и махнул рукой, мол, врач так врач, тоже профессия хорошая. С воров я снял трое наручных часов, и те, что поновее, подарил ему, мол, из Москвы. Конфеты для мелких немного помялись, но малышня всё равно приняла их с радостью. Но им ещё не всё, картинки-раскраски купил и краски с кистями. Марине, своей сестричке- близнецу, – нарядное платье, Таня выбирала. Деду – курительную трубку, а то он всё мундштуком пользовался, а также зажигалку, матери – два новых платья, они с Таней одинаковые фигуры имели, как и размеры ноги, так что и обувь была. Бабушке – нарядный платок. Маме вернул всё, что Таня у неё занимала. Отцу – пачку денег, даже больше, чем он давал на поездку. Тот и так понял по количеству подарков, что дело нечисто, поэтому терпеливо ждал, когда можно задать вопрос:
– Откуда?
Ему я рассказал ту же историю, что и Тане, с найденным в лесу трупом, сразу же повинившись, мол, если бы всё отдал, Таню на врача не увёз бы учиться, а так и её хорошо устроил, и им хватит, даже на стройматериалы для дома. Так что моё возвращение пришлось как нельзя вовремя.
– Ты всё давно спланировал, – горестно вздохнул отец и, сжав мне плечо, отошёл в сторону, закурил.
– А ты бы разрешил? – честно и прямо спросил я.
Молча посмотрев на меня и сев на завалинку покосившейся избы, задумался и отрицательно покачал головой.
– Чего и стоило ожидать. Ты не обижайся, позже поймёшь, что я всё сделал правильно. По-другому я поступить просто не мог.
Отец не стал спрашивать почему, продолжая задумчиво курить, глядя себе под ноги, ну а я стал общаться с семьёй, всё же больше двух недель не виделись.
Сидя на стволе дерева, что склонялось прямо над родником, и поглядывая вокруг – глухая чащоба имела свою жизнь, – я дал обсохнуть ногам. Потом, перебравшись по стволу к берегу, намотал портянки и надел сапоги. После чего, подхватив винтовку и забрав сегодняшнюю добычу, энергичным шагом двинул в деревню. Полдень, информация уже должна была распространиться. Сегодня двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года. Несмотря на то, что я отправил письма, скажем так, компетентному лицу, не думаю, что сроки изменятся. Если вообще моим сообщениям поверили. А как можно проверить? Я хорошо помнил только то, когда начнётся война. Ну и дальше. Для проверки этого хватит, но были ли приняты контрмеры? Вот это и волнует. Насчёт Берии, с кем его расстреляли, да когда и кто, так это случайность, попалась заметка, прочитал, и зацепилась в памяти. Сколько голову ломал, выцеживая из памяти фамилии тех, кого расстреляют с Берией. Всё для достоверности.
Сегодня добыча – молодой кабанчик, я его уже разделал, насадил мясо на крепкую срубленную ветку и на манер коромысла понёс к дому. Двенадцать кило – не шутка. Плечи менять приходилось часто, палка больно впивалась. А до дому ещё километра четыре. Энергично, но тяжело ступая, обходя труднопроходимые места, я обдумывал свои следующие действия. Ту нашу вольность с Москвой родители приняли, отец несколько тяжело, но всё же. Именно тогда он и признал, что теперь считает меня взрослым и ответственным за свои слова и поступки. Моя жизнь протекала так же, как и до поездки, я выполнял задания в лесу, на повозке, бывало, развозил соль для лосей к кормушкам. В общем, замещал отца как мог, ну и о добыче не забывал, с неё кормилась вся деревня, тут особо жадными мы не были. Отловили несколько браконьеров, тоже неплохо.
За месяц отец с помощниками закончил дом, мы уже переехали, мелкие недоделки он заканчивал походя. Даже мебель частично закупили, а частично сами сделали. Один раз я посетил свой схрон в дупле и тщательно почистил всё оружие. На повозке я возил маму и бабушку с сестричками в райцентр. Четыре раза они уже с Таней по телефону общались, всё хорошо проходило. Сестра изучала Москву в свободное время, по сменам работала санитаркой. Закупала всё для учёбы, готовилась.
В остальном всё как и прежде. В отличие от семьи, для меня этот месяц прошёл скорее в ожидании и подготовке, я прекрасно знал, что начнётся вскоре. Школьные документы с оценками мы с Мариной на руки получили, а остальные как раз получали сейчас. Также уверен был, что отец моё решение с переездом не поддержит, он слишком много сил вложил в строительство дома. Да и несмотря на то, что родни у нас практически не осталось, это родные земли. У отца близкие только дед с бабушкой, остальные умерли, или Гражданская забрала, как родных братьев отца. У мамы была родная сестра, младшая, вышла замуж за офицера, хотя правильно говорить – краскома, и жила на Севере. Тот вроде пограничник, комендатурой командовал. Я о них знал, что они вообще есть – и на этом всё. Редкие письма были, ну и мы такие же редкие письма отправляли. Последнее при мне, как раз после возвращения, мама сестре написала, что Таня поступила учиться на медика в Москве. Она, по-моему, всем, кому могла, об этом рассказала. Когда мама приняла эту новость, то даже обрадовалась, что наша со старшей сестрой афера получилась.
Я практически всё время пропадал в лесу. Единственная моя подготовка, которую я всё же проводил, – это запасал продовольствие. Когда мы ездили в
