представившись Васильевым, рассказывал, как проходила передислокация, ну и боёв коснулись.
– Во, видишь у меня автомат? – продемонстрировал он висевший на груди ППШ. – Поляковского завода. Тут на прикладе эмблема есть, с номером завода. Он, конечно, не Поляковский, просто номерной, но все его называют именно Поляковским, на твои деньги сделан. Они у нас пока редкие, в дивизии всего штук сорок, у твоего отца есть, а так с другого завода идут, выпуск только начался, но я его берегу. Мне уже предлагали этот автомат сменять сразу на три других. Отказался.
Мы дошли до зданий, где располагался штаб дивизии, стояли машины, а на перекрёстке две зенитки. Подошли к строению, где квартировали два взвода из трёх и сам ротный старшина Поляков. Пока шли, всем часовым, которые нас окликали, сержант объяснял, кого и куда ведёт, вызывая возгласы удивления. Меня тихо, чтобы бойцов не разбудить, провели в казарму. Дежурный убежал и вернулся с сонным отцом. Ох и облапал он меня, что медведь.
– А о награде почему не отписал? – прямо спросил я, когда он отстранился, чтобы рассмотреть меня. – Мне уже твой подвиг расписали. В красках.
Тут я не солгал, живописали мне подвиг отца очень даже хорошо. Все те двадцать минут, что мы шли с патрулём к казармам, сержант рассказывал, как проходил боевой путь их дивизии и, естественно, помянул отца. Где-то в конце июля дивизия с другими частями попала в окружение, отец тогда всего две недели как вступил в старшинскую должность в одном из мотострелковых полков. Когда немцы замкнули кольцо вокруг советских войск и наши решили пробивать коридор, именно отец вызвался найти слабое место. Его с другими отправили в разведку. И отец нашёл деревню, стоявшую между лесным озером и болотом, где немцами и не пахло, жители сказали, что их и не видели. Колечко оказалось неплотным. И вот через леса по узким дорогам, по которым проходили в основном телеги, не только дивизия вся проскользнула со всей техникой и вооружением, но и большинство других частей. Даже смогли вытащить тяжёлый гаубичный дивизион. Но из одного окружения дивизия почти сразу попала в другое. И при отчаянной попытке атаки немцами штаба дивизии отец из противотанковой пушки подбил два танка, бронетранспортёр и мотоцикл, предотвратив прорыв фашистов. Стрелял в одиночку, расчёт к тому моменту лежал вокруг убитый. В общем, после выхода к нашим, а дивизия почти неделю находилась в тылу у немцев, отца представили к ордену Красного Знамени, но награду зарубили, и комдив своей властью наградил его медалью «За отвагу». Эта медаль у бойцов очень высоко ценится.
– Как ты меня нашёл? – спросил батя.
– Ваш один боец ранен был при налёте во время передислокации, в госпиталь попал, где я концерты даю. Попросил медсестру меня привести, когда узнал, что я выступаю в холле, он неходячий был, и рассказал.
– Кто такой, я его знаю? – нахмурился тот.
– Казанцев, из роты связи.
– Нет, не слышал, может, в лицо знаю. Ладно, давай ко мне в подсобку. Устал?
– Еле дошёл, думал, не дотяну. У меня на улице лайки и охотничьи сани. Кроме этого, я в лесу труп немецкого лётчика нашёл недельной давности. Нужно документы, планшет с картой и оружие кому-нибудь сдать.
– Сейчас организуем.
Отец действительно всё быстро сделал. Пришедший дежурный по штабу принял вещи и оружие немца, я лишь зажигалку и портсигар сохранил. Немца не я убил и права на эти трофеи не имею, поэтому с лёгкостью и отдал, ну а то, что парашют и портсигар зажал, так это за работу, ведь принёс всё, можно сказать, на себе вынес. Так как по штабу был отбой, ночь, меня разместили с отцом. У него, кстати, как и у ротного, была отдельная комната, хотя спал он на матрасе прямо на полу. Санки сюда же затащили, поставив стоймя, а лайки у порога легли. А уж как они долго прыгали вокруг бати, узнали, кто их с младенчества выхаживал… Я даже возмутился: делали вид, что устали, ложились на снег, и когда я далеко уходил, догоняли и повторяли, а тут такие кульбиты выделывали.
– Саш, а ведь Белка понесла, – сказал батя, присев и лаская псов.
– Думаешь? Вроде незаметно.
– Недавно, по глазам видно. Думаю, ощенится зимой. В Новый год или в середине января жди.
– Понял. Поменьше её гонять, держать дома, хорошо кормить.
– Это точно.
Устроившись с отцом на полу, мы ещё долго шёпотом общались, делясь новостями.
– Я успел? – спросил подполковник, начарт дивизии, заглянув в большую комнату, где мы сидели за большим праздничным столом.
Как раз стихла очередная песня, которую я исполнял, так что другие командиры, тоже сидевшие за столом, хором стали успокаивать артиллериста, что тот вовремя, только его и ждали. Ну, собраться в действительности успели не все, ещё подъезжали, но народу хватало. Утром, когда комдиву сообщили, что я приехал проведать отца, так сразу пригласили знакомиться, и это знакомство как-то быстро переросло в застолье. Сейчас было обеденное время. Я разные байки рассказывал, песни пел, очень хорошо меня в дивизии встречали, даже сам не ожидал, оказалось, я у фронтовиков огромным уважением пользовался.
Пока подполковник, сев на свободное место, пил штрафную, я продолжил тихий разговор с командиром дивизии, сидящим по правую руку от меня, слева отец был. Ещё в разговоре участвовал начальник тыла дивизии, главный интендант, который напротив устроился. Начштаба тоже рядом был, с интересом
