это делал второй, но он скукожился и лишь слегка трепыхался краями на ветру.
В это время послышались близкие выстрелы. Кто стрелял, понятно: между обоими немцами и лесом был наш русский лётчик, который и устроил перестрелку. А тем лишь бы задавить его огнём и уйти как можно дальше. Так что вся троица палила, укрываясь за кочками. Не думаю, что запас патронов у них солидный, так что не долго им стрелять. А вот я прибавил ходу, согнав Волка с санок, да он и сам при выстрелах слетел. Двести метров, именно столько мне оставалось до ближайшего немца, и тот это видел, изредка оборачиваясь, чтобы я внезапно не обрушился на них, но огня не открывал. Опытный, понимал, что двести метров для пистолета – это слишком большое расстояние, пустая трата и так невеликих боеприпасов. Ни у кого из нас не было дальнобойного оружия, да никто и не рассчитывал, что будет такая перестрелка, особенно я, иначе прихватил бы с собой свою мелкокалиберную винтовку, и расклад на поле был бы другим. Но чего не было, того не было.
Обоих немцев я отчётливо видел, они ко мне спиной лежали, а вот голова нашего лётчика, увенчанная шлемофоном, только иногда мелькала из-за кочки. Задавили немцы его огнём, один палил из пистолета, а второй сбоку к нему заходил. Тот этого, видимо, не замечал. Достав револьвер, я взвёл курок и, остановившись и встав на одно колено, тщательно прицелился. От выстрела тот немец, что пытался задавить огнем нашего летуна, дёрнулся и, перекатившись на спину, вытянул обе руки в мою сторону, стал целиться. Его пуля просвистела в стороне, но тут я снова выстрелил, и моя пуля рядом с его левым плечом зарылась в снег, явно испугав немца, и тот, похоже, произвёл случайный, рефлекторный выстрел. И тут же заорал от боли. Я засмеялся от нелепости ситуации и рванул дальше, пока тот пребывал в болевом шоке. Однако тот быстро из него вышел и снова начал поднимать пистолет, но я уже сблизился на расстояние уверенного поражения и загнал ему пулю точно в лоб. Со вторым справился лётчик, всадив ему две пули в грудь.
Я вернулся за санками, которые отстегнул, ещё когда первый немец по мне открыл огонь. Волк бегал по округе, обнюхивая обоих убитых и с опаской поглядывая в сторону нашего лётчика. Да, мне тоже что-то не нравилось, что он не поднимался. Быстро обыскав тело своего подстреленного, снял с него всё самое интересное: пояс с кобурой, часы, деньги и зажигалку. В его вальтере было всего два патрона, и рядом лежали два отстрелянных магазина, которые я также по-хозяйски подобрал. Теперь понятно, почему он так долго палил – у него был дополнительный магазин. Ещё был планшет с картой, видимо, убитый был штурманом, да и звание имел фельдфебеля. Убрав находки в санки, я осмотрел второго подстреленного, забрав документы, часы и пистолет. У этого было три патрона и не было запасного магазина. Кажется, я догадался, как те действовали. Они же рядом друг с другом приземлились, метрах в пятидесяти. Лётчик-офицер передал свой запасной магазин штурману, благо оружие было однотипным, и пока тот давил огнём, пилот стал обходить. Но не получилось так не получилось.
Зажиливать трофеи со второго немца я не стал, дошёл до нашего лётчика, чтобы честно всё ему это вручить, его добыча.
– Серьёзно ранен? – подойдя, присел я и осмотрел ногу, которую тот зажимал обеими руками, стараясь остановить кровь.
– Зацепило слегка, – прошипел он, стараясь не стонать от боли.
– Кость перебило, – сразу отметил я и добавил, положив рядом трофеи: – Держи пока, сейчас жгут завяжу и буду повязки накладывать. Кстати, это трофеи с подстреленного тобой, лётные очки с зеркальным напылением, часы, портсигар, зажигалка, кобура с Вальтером, правда, к нему всего три патрона, но есть запасной отстрелянный магазин. Ну и неплохой складной ножик, в сапоге за голенищем нашёл. Документы немца. Кстати, представляешь, у них обычные с виду сапоги, а внутри мехом оббиты. Нужны? Я быстро сниму, пока они ещё тёплые…
Так, заговаривая зубы, я затянул жгут, сунув под него бумажку со временем наложения, карандаш и блокнот у меня были при себе, потом перевязал прямо поверх комбинезона. Главное, кровь остановить, а дальше медики разберутся. Ранение сквозное, пуля прошла навылет, вылечат. От дороги уже бежали люди, десятка три на глазок, войск вокруг хватало, на дороге стояли машины и пара броневиков.
– Слушай, не пойму, где я тебя видел?
– Поляков я. Александр, – ответил я, завязывая узел.
– Точно, а я смотрю и не пойму, вдруг земеля? Сам я с Курска, – чуть ли не обрадовался тот, уже забыв о ранении, но то само дало о себе знать.
Дёрнувшись, он застонал, осторожно удерживая рану.
– Слушай, вон бойцы бегут и пара командиров, ты трофеи при себе держи, эти по виду не повоевавшие, могут и свистнуть, они на это дело лютые, а это твой законный трофей. Вот ещё карта немецкого штурмана, там какие-то обозначения, начальству передашь, может, что-то интересное.
– Помнится, у одного немца планшет был, а тут карта без него, – помогая мне убрать карту под лётный комбинезон, пробормотал тот.
– Ну там мои трофеи. Скажи спасибо, что хоть карту отдаю.
– Ну ты даёшь, – усмехнулся он и тут же встрепенулся: – Кстати, мы так до конца и не познакомились, лейтенант Подгорный, истребительный полк.
– Я догадался, что именно истребительный.
Тут до нас добежали первые бойцы, и всё как-то закрутилось, лётчика понесли к дороге, ну и я туда двинул. Кто я такой, уже все знали, летун рассказал, вот я и пояснил, как тут оказался. Не поверили, пришлось показывать личную карту стрелка за подписью комдива, вот теперь уже смотрели так… Даже неудобно как-то, не то чтобы с восторгом, но близко. Дальше всё быстро пошло: возвращаясь, отцепил купол и убрал его в немецкую парашютную сумку. Успел до того, как бойцы подсуетились, но им второй достался, а парашют лейтенанта несли вместе с ним, подотчётное имущество. Меня не обыскивали и даже не допрашивали, куда со штурмана всё делось, документы у того во внутреннем кармане были и ладно. Более того, я на машине добрался почти до окраины Москвы, пока она с лейтенантом не свернула к госпиталю, он находился в селе в здании школы. И я встал на лыжи, санки
