показался ствол тяжёлого миномёта. Двести миллиметров не шутка, а серьёзная вещь. РЛС контрбатарейной стрельбы сразу отследила по взлетающим минам и снарядам, где находятся все пушки у немцев, миномёты и гаубицы. Начал я с гаубиц, один мощный разрыв снаряда серьёзно встряхнул танк, но особых повреждений ему не нанёс, тот и на более серьёзные калибры был рассчитан, не только на сто двадцать два миллиметра фугаса, однако батарею эту, которую выкатывали на прямую наводку, разнёс серией из трёх мин. Трофеев там не будет. Хотя гаубицы наши, немцы тут тоже трофеи использовали.
РЛС, помимо того что вычислял все батареи и дивизионы противника, также отслеживал свои снаряды и пули пулемётов, поэтому точность стрельбы была запредельная, я постоянно подправлял и стрелял. Когда танк преодолел вторую линию окопов, в тылу у немцев уже не было ни артиллерии, ни миномётов из тех, что открывали огонь, так что я повернул влево и стал методично зачищать все окопы перед собой, пока не сделал широкий полукруг и не упёрся в Неву. Вернулся, но те позиции, что были с другой стороны Невского пятачка, оказались пусты, немцы их покинули. Активировав запуск синей ракеты, я двинул дальше. Позиции противника были перемешаны с землёй, и вся округа освобождена от него. Вот только после того интенсивного боя, что я вёл, осталось едва десять процентов боезапаса. А тут ещё немецкая авиация подоспела. Опоздала, я уже час тут веселюсь. Шесть штурмовиков. Два я снял, ещё когда они только готовились обрушиться вниз, остальные – когда пытались удрать. Все сбил. Зенитки тут стояли как и у моих дронов, парашютов не было, все лётчики уничтожены вместе со своими самолётами.
Покатавшись на расстоянии двадцати километров от Невского пятачка, разгромил отступающую колонну противника, потом ещё две поменьше и какую- то тыловую часть, и вернулся. А мне навстречу уже шли и осматривали битую и целую технику советские бойцы и командиры. Хм, а прилично их набралось, чуть ли не полк. Те, что чистенькие, а это большинство, явно пополнение, а те, что грязные и небритые, это те герои, что тут держались и дождались-таки помощи. Многие, видя накатывающую на них громадину танка, отступали, вверх летели ушанки, каски, люди радовались и махали руками. Заметив Павлова, я повернул к нему.
Когда бронированная громада танка замерла, опустившись на землю, и я выбрался из люка, Павлов спросил:
– Повреждения? Сломался?
– Нет, всё проще. Боезапас тю-тю, – активно почесав нос, ответил я. – Сейчас загрузка боезапаса будет проходить. Кстати, я там в стороне, за той рощей, на какую-то тыловую часть налетел, километрах в двух, много целой техники осталось. Даже вроде пара танков была, причём наши, «тридцатьчетвёрки». Немцы разбежались, там никого. Поторопись занять её, чтобы другие хваткие командиры не успели.
– Слышал? – повернулся тот к лейтенанту Петрову. – Бери три десятка бойцов и бегом туда. И танкистов прихвати, у нас их вроде трое было.
– Есть, – козырнул тот и, собрав бойцов, заторопился в указанном направлении.
– Помощь нужна? – спросил у меня капитан.
– Нет, у меня всё механизировано.
Достал из Схрона ящики с боеприпасами и специальных дронов. Два начали проводить обслуживание машины после боя, а три – заправлять боеприпасы и топливные элементы. Мы с капитаном отошли чуть в сторону. Я описывал, где встречал немцев и где их бил, капитан сразу наносил на свою карту метки, я лишь пару раз поправлял его. Часть бойцов батальона Павлова были с нами, обступили танк, гладили скользкую броню – в общем, пребывали в восхищении. А дроны активно работали. Первыми закончили те, что проводили обслуживание, они лишь заменили пару датчиков на внешней броне, где рванул фугас, выпущенный гаубицей, и всё, а зарядка боеприпасов продолжалась.
– Я всё спросить хотел, а что у тебя за украшение на ухе? – вдруг спросил капитан. – Оно телесного цвета, сразу не рассмотришь, но оно у тебя есть.
– Клипса? – уточнил я, машинально тронув её. – Тебе, капитан, лучше не знать. Нужная мне вещь – этого для ответа достаточно… Хм, всё, боеприпасы пополнены, я ещё немного покатаюсь, расширяя ваш пятачок, и мне нужно будет вернуться. Ночью буду пробивать кольцо, навстречу Волховскому фронту двину.
– Эта информация наверняка секретная, не стоило тебе это говорить, – построжев лицом, сказал Павлов. – Немцы могут узнать и много войск нагнать.
Я весело расхохотался, вытирая выступившие слёзы:
– Да хоть сколько пусть нагонят, мне только интереснее будет. Ладно, я побежал, времени мало, а помочь вам хочется.
Отправив дронов и ящики обратно в Схрон, я вернулся на место оператора и, подняв танк на полтора метра, погнал по дороге обратно. Бойцы, что были впереди, уступали дорогу, а самые наглые просто приседали на корточки и пропускали машину над собой. Не скажу, что они рисковали, некоторые командиры, пока мы с капитаном общались, подходили и спрашивали, что будет, если танк над ними пролетит. Я отвечал, что ничего не будет. Вот, видимо, некоторые бойцы, до которых эту информацию довели, и проверяли на себе. Убеждались, что я говорю правду – когда пролетал, они отряхивались от снега и шли дальше, под шутки и прибаутки других красноармейцев, возвращавшихся на дорогу.
Вырвавшись вперёд – наши подразделения, что продолжали расходиться в разные стороны, занимая территории, остались позади, – я снова наткнулся на немцев. Танковая рота вырулила из леса. Накрыв тех, кто ещё был в лесу, тяжёлым миномётом, остальных расстрелял пушками, у меня их только впереди в башнях шесть было, не считая крупнокалиберных пулемётов и двух тяжёлых гранатомётов. Оказалось, это бросили в бой подвижный резерв –
