– Ни один смертный, кто жил и дышал более одного дня, не может называться невинным.
– Помоги мне понять. Как ты можешь быть настолько уверена, что твой план отыскания Родичей – единственно возможный? Что только так можно освободить нас из заточения? Почему ты в этом убеждена?
Миленья прошла мимо него и указала на стены. На них, врезанные в серебро и хрусталь, красовались символы стихий – земли, огня, воздуха и воды. Это была ее домашняя божница, посвященная Родичам. Такие же были и у других бессмертных. Обитатели Убежища молились символам, ожидая ответов и духовного водительства. Но дни складывались в годы, годы – в тысячелетия, и все оставалось по-прежнему. Ни перемен, ни избавления.
– Потому, что они говорят со мной, – просто ответила Миленья, обводя пальцами треугольный знак огня. – Подсказывают, что делать. Объясняют, как их разыскать. Твоя принцесса – ключ. Когда будет завершена моя дорога, прольется ее кровь. Вся до капли.
Алексиус содрогнулся всем телом.
Когда-то он был готов принести Люцию в жертву ради мирового блага, чтобы остановить угасание магии. Как и другие немногочисленные сторонники Миленьи, отобранные ею в свою тайную армию, он был безраздельно предан их делу.
Отвернувшись от божницы, Миленья посмотрела на Алексиуса, склонив голову набок.
– Я также хотела, – сказала она, – чтобы она влюбилась в тебя. Чтобы стала доверчивей и податливей. Но в итоге ты сам влюбился в нее.
– Нет, – ответил Алексиус. Слово лжи оставило во рту горький привкус.
– Ты не можешь солгать мне. Я всегда отличу правду. – Миленья вздохнула. – Это все усложняет.
– Мне нужно к ней.
– Да, ты так считаешь. – По-прежнему держа руку на огненном треугольнике, Миленья бросила на Алексиуса насмешливый взгляд. – Ты, кстати, не единственный, кого угораздило увлечься смертным. Федра тут тоже постоянно присматривает за одним… молодым мятежником.
– Мятежником? – Алексиус вскинул глаза.
– Я ей не доверяю. Слишком многое она видит и знает, прямо как Стефанос. Не стала бы твоя подруга помехой для моих планов!
Она выговорила это почти шутливо, но Алексиус ощутил в животе ледяной ком страха. Если Миленья действительно признает Федру помехой… Федра бывала неосмотрительна не только в мыслях, но и в словах. Высказывалась она откровенно, действовала по обстоятельствам и не чуралась никакого риска. При таком поведении недолго нажить себе врагов. И притом очень могущественных.
Не оказалось бы, что уже нажила…
– Почему же твои планы должны по-прежнему сохраняться в тайне? – задал он вопрос, мучивший его уже несколько месяцев. – Обретение Родичей, избавление от цепей, удерживающих нас в Убежище… Это же величайшее благо для всех! Почему в таком случае не рассказать Тимофею, Данаю, принцессе? О том, для чего на самом деле нужна дорога? – Он помедлил. – Быть может, ты стремишься еще к чему-то? К чему-то такому, чего они не одобрят?
– Об этом не беспокойся. И о принцессе своей не беспокойся.
– Мне нужно к ней, – повторил он. – Прямо сейчас. Я не могу ждать.
– Нет, – сказала Миленья. – Сейчас тебе никуда не нужно. Повремени. Я должна быть готова поставить на место последний кусочек этой головоломки.
– Насколько я понимаю, имеется в виду ее смерть.
– Алексиус, ты же согласился с этим. Признал, что это необходимо для спасения нашего народа и всего мира. А сейчас вознамерился передумать?
– Я просто говорю, что предпочел бы иное решение.
– Никаких иных решений не существует. – Миленья подошла к нему, взяла его руки в свои и крепко сжала. – Я понимаю тебя. Понимаю, что ты чувствуешь. Знаю, каково это – испытывать запретную, несбыточную любовь. В полном смысле слова сохнуть по кому-то недоступному. Жаждать прикосновения, прекрасно зная при этом, что никакого совместного будущего быть не может. Я знаю, на что мы готовы в душе своей ради тех, кого полюбили.
Их глаза встретились. Алексиус ощутил, как в сердце встрепенулась надежда.
Она смотрела на него со спокойной улыбкой.
– И еще я знаю, насколько опасно предаваться таким мыслям.
– Миленья…
– Не говори больше ничего. Я желаю, чтобы ты сохранил непредвзятый взгляд на вещи и оставался верен мне и моему делу. Жизнь принцессы будет принесена в жертву ради Родичей. Их магия – вот что на самом деле важнее всего!
– Мне нужно переговорить с ней.
Слова застревали у него в горле.
– Нет. Не нужно. – Она держала его так крепко, что он не смог бы вырваться, даже если бы захотел. Еще немного – и он ощутил, как что-то начало неуловимо истекать из него. Миленья выцеживала его магию, способность менять физический облик, входить в сны смертных… В общем, делать что-либо,
