— Знаю.
— Не переживай, все будет хорошо. Мы не отступимся.
Не спеша обошли алтарь и, бросив последний взгляд на каменную Богиню, направились к неприметной двери, которая вела в скрытую часть Храма.
— Что вам нужно? — перегородил дорогу высокий худощавый юноша в белой хламиде.
— Мы пришли просить милости Богини, — ответил Ирбис, прижимая меня к себе, и одно это не давало мне сорваться и броситься бежать. Мне вдруг стало страшно. Не за себя, за него.
— Вы осознаете всю серьезность принятого решения?
— Да, осознаем.
— Тогда прошу следовать за мной, — он открыл дверь и позволил нам войти внутрь.
Это было круглое помещение правильной формы без единого окна. И статуя Богини в углу. На этот раз она стояла прямо, смотря в глаза вошедшему, ее волосы развевались, клубясь подобно змеям, а в руках был острый меч.
Здесь было темно и пахло расплавленным воском и сухими травами. Воздух был спертым, и сразу стало трудно дышать. Монотонные песнопения коленопреклоненных жрецов резали слух, усиливая неприятные ощущения.
— О чем вы пришли просить великую Богиню? — к нам подошел седой старец и требовательно осмотрел нас.
— Моя луана беременна, а я связан Нерушимой клятвой, которая не позволяет нам вступить в брак.
Песнопение стихло. Неожиданно все жрецы встали и, не сказав больше ни слова, друг за другом быстро вышли. Я с нарастающим страхом проводила их взглядом и вновь взглянула на старшего жреца.
— Испытание тебе придется проходить за двоих, так как избранница твоя беременна.
— Я знаю.
— У меня есть камень жизни, — спохватилась я и протянула его жрецу, но тот лишь покачал головой. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, и трудно было понять, что на самом деле он чувствует. И чувствует ли вообще.
— Значит, ты будешь просить за него сама. Пока твой наул будет проходить испытание духа и тела, ты будешь молить Богиню о спасении и милосердии. Камень поможет и облегчит вашу участь. Если помыслы чисты, то бояться нечего.
Что-то мне совсем не понравилось, как это прозвучало.
— Ирбис, — беспомощно прошептала я, оборачиваясь к барсу. Ведь должны же быть другие способы.
А тот уже принялся раздеваться. Снял камзол, теперь расстегивал рубашку и манжеты.
— Все будет хорошо, — бросив вещи в угол комнаты, произнес он и, быстро поцеловав, вышел в центр зала, сев прямо на каменный пол.
Вернулись ушедшие жрецы, неся в руках четки и небольшие жаровни с ароматными травами. Зал вновь огласило монотонное пение священных текстов.
От всего этого у меня начала кружиться голова, и перед глазами замелькали мушки. Но я заставила себя смотреть. И увидела, как молодой жрец передал Ирбису серебряный кубок с каким-то непонятным зельем. Со своего места я не могла разобрать состав, и от этого стало еще тревожнее. Барс за пару глотков осушил сосуд. Затем дернулся два раза и сразу же застыл, устремив безжизненный взгляд в пустоту.
— Что это? Что с ним происходит? Что вы ему дали?
— Яд.
— Что? — Я дернулась было к Ирбису, но в то же мгновение Снежного окружила непроходимая стена огня. — Ксандер!
— У тебя есть камень, вот и проси Богиню. Она милосердна, — подталкивая в сторону статуи, произнес главный жрец. — А у него свой путь: выйти победителем или сгореть в божественном огне.
«Надо идти. Надо что-то делать», — но от страха и ужаса сводило все тело, а руки тряслись в неконтролируемой дрожи. Но я все еще была не в силах отвести взгляд от огненного кольца, за которым видела лишь очертания фигуры любимого мужчины.
Крис говорил, что будет сложно, что не каждый может решиться на такое испытание, но я не думала, что это будет до такой степени сложно.
«Надо просить… надо…»
Упав на колени, со всей силы сжала камень и зажмурилась. Слезы градом лились из глаз, а в голове не было ни единой мысли, кроме одной:
«Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста. Не дай ему умереть…»
В какой-то момент камень нагрелся, став обжигающе горячим. Но и отпустить его я уже не могла, тело словно парализовало или ввело в транс.
«Спаси его, спаси…»
Энергия. Во мне и всюду. Я чувствовала магические потоки, которые переплетали этот мир. Слышата, как вторят этой древней песне магии хейды, которые остались ждать нас у входа в Храм.
Камень словно ожил в руках и запульсировал, как живое сердце, которое вырвали из груди.
