— Ничего. Я же не смеюсь, — развел руками магос.
— Но улыбаешься!
Ракун вздохнул и усилием воли придал лицу серьезное выражение, более соответствующее ситуации. Хотя через несколько минут губы снова невольно растянулись в улыбке.
Когда-то в далеком детстве эта привычка казалась полезной. Когда ты мелкий, тощий, нескладный, не можешь сам за себя постоять и вынужден каждый день терпеть насмешки более удачливых и богатых сверстников, единственное, что остается, — это улыбаться. Чем больнее бьют — тем шире улыбка. Всем назло.
Годы прошли, а привычка осталась. Теперь она бесила окружающих еще больше. Ракун улыбался и милитам, и клиентам, и мужьям любовниц, явившимся в самый неподходящий момент. И тому гаду с кнутом, чтоб ему побыстрее сдохнуть. Улыбался даже на похоронах брата и Галины. Слышал осуждающий шепот за спиной, сжимал кулаки — и улыбался.
Отвратительная привычка.
Объяснять все это Нине магос не стал. Она была явно не в том состоянии, чтобы слушать его откровения. А он не имел ни малейшего желания ими делиться.
— Надо что-то делать! — снова начала Нина. — Нельзя просто так сидеть и ждать у моря погоды!
— Это река.
— Да мне без разницы! Мы не можем торчать здесь бесконечно.
— Не бесконечно, а до рассвета. Так что сядь и заткнись. Мне надо подумать.
— Ты уже час думаешь, а Алинку в это время увозят все дальше. Надо идти за похитителями! Не хочешь помогать — я сама пойду!
— Куда ты пойдешь, женщина? Пешком догонять лошадей? А дальше что сделаешь, если вдруг догонишь на свою голову? Пальцем им погрозишь? К совести воззовешь?
Нина пристыжено замолчала. Ненадолго. Спустя несколько минут мельтешение продолжилось:
— Зачем они это сделали? Чего они хотят? Денег? У меня нет денег! У тебя есть деньги? Должны быть, ты же колдун, местная элита! Или им просто понравилась девочка? Она же еще совсем маленькая! У вас тут есть работорговля? А детская проституция?
— Ей восемнадцать. По местным меркам она уже несколько лет как не ребенок, — уточнил Ракун.
— Как это несколько лет? У вас ведь совершеннолетие в восемнадцать!
— У нас — да. Но мы не у нас.
— Тогда где?
— В соседнем мире. Один виток вниз по течению.
— Не понимаю я эти ваши обозначения, — неожиданно мирно вздохнула Нина.
— Я могу объяснить. Если ты наконец-то угомонишься и спокойно выслушаешь.
Женщина покорно прекратила метаться по побережью и подошла поближе.
Ракун нашел ровный участок земли, подхватил ветку и одним движением нарисовал длинную спираль.
— Исток — здесь. — Кончик ветки уткнулся в центр спирали. И почти сразу же двинулся вниз, пересекая витки один за другим. — Эта линия — река. В конце реки — устье, но оно далеко и нам сейчас не нужно. Так вот, миры расположены вдоль спирали. Ну, типа бусинок на ниточке. Тем, которые находятся на берегу, повезло, до них можно добраться по воде. На закате — туда, на рассвете — обратно. Быстро и просто. Из остальных выход есть только в соседние участки спирали и только по земле. Долго, сложно, опасно, зато в любое время суток.
— То есть мы сейчас здесь, правильно? — Нина ткнула пальцем в пересечение реки и ближайшего к центру витка. Ракун кивнул. — А откуда ты нас забрал?
— Двадцать третий виток. Столько рисовать — терпения не хватит. Доберемся домой — посмотришь по карте.
— А всего их сколько?
— Около сотни. Не помню точно. За семидесятые не забирался.
— А сколько миров в одном витке?
— По-разному. В этом — пять. В следующем — девять. Дальше — больше. Еще есть вопросы? А то я чувствую себя как на экзамене.
— Просто пытаюсь представить себе масштаб в целом. Я знала про наш мир, про ваш, но никогда не задумывалась, что вокруг еще столько всего! А ее не могли перевезти в другой виток?
— Вряд ли. Хотя, конечно, всякое бывает. Не волнуйся, доберемся домой — сразу двинем к милитам. Найдут ее, вот увидишь. — Магос пытался говорить мягко, не заставляя Нину лишний раз нервничать, но, похоже, от его желания здесь мало что зависело: она прекрасно заводилась сама. Но хоть не ревела, и то хорошо.
Зато в который уже раз спрашивала:
