такого, как дневной свет, покончить с этой вечной песней «только ничего не транжирить», с рачительным отношением к планете, которая, между прочим, еще и углем нас снабжает. Я просто не хотел больше принимать участие в этом собрании собственников планетарного масштаба. Разумеется, было заранее понятно, что эколибералы готовы были распространить летнее время на весь год, причем по всей Европе. Но до сих пор другие страны с этим не соглашались.
Новые технологии подсчета позволили получить официальные результаты выборов еще до девяти вечера. Мои фавориты набрали около 0,9 % голосов, значит, кроме меня, было еще 336 764 человека по всей стране. Так что я не чувствовал себя одиноко. Все происходило без нарушений, заверяли наблюдатели из Интернациональной комиссии, как и ожидалось, эколибералы оказались победителями, и теперь канцлерша будет избрана именно из их рядов, это было ясно.
Мне все было абсолютно безразлично. Я тосковал по понедельнику и ждал светлого утра. Принял две таблетки снотворного, лег в постель, прочитал пару страниц гегелевской «Философии права» и заснул.
25
Тем временем покушение Регины Райнхардт на своего возлюбленного стало предметом комментариев в печати. «Неуловимая территория» выражала удивление, как можно контрабас перепутать с женщиной. «ПАНОРАМА» сочинила пуговичнице увлекательную биографию страсти, согласно которой с ней якобы происходили подобные случаи еще в молодые годы в Ингольштадте. Журналисты откопали несколько подруг ее юности, выудили у них парочку безобидных историй и художественно их обработали. «Юнге Штимме» не оставил без внимания тот факт, что «Райнхардт» — известная всем цыганская фамилия, отсюда и выбор орудия убийства. «Общий столичный журнал», успешное периодическое издание, основанное в 2017 году и популярное среди образованных слоев, о чем свидетельствовало уже его претенциозное название, — этот журнал в статье главного редактора Антона Корбмахера рассуждал о том, не надо ли расценивать этот случай как симптом, показывающий, что на нашей территории умами людей слишком сильно владеет фантазия. В статье проводится параллель с известным лозунгом 1968 года[86], с которым я в студенческие годы познакомился уже как с историческим фактом. В конце концов, эта территория обременена фантастическими идеями не с сегодняшнего дня. И даже не со времен хунты, а на протяжение более чем ста лет. Направления аргументации в этой двухстраничной статье (по поводу удара ножом в левое плечо скрипичного мастера!) были отчасти просто сумасбродством, и газета-конкурент написала на следующий день, что давно уж фантазия столь безгранично не владела умами людей, как «при написании этого грандиозного эссеистического шедевра». В Сети тоже либо потешались над эссе Корбмахера, либо ставили лайки, и вот уже разгорелась дискуссия о нашей территории, а также о том, не поспешным ли шагом будет юридически закрепить за нами права собственности, как это, вообще говоря, планировалось. Дебаты растянулись на две недели и фактически оттеснили сообщения о формировании правительства. Зато Региной Райнхардт, которую предварительно поместили для наблюдения в ту же психиатрическую клинику, что и сына Теделя, уже мало кто интересовался.
Конфронтация в прессе привлекла к нам еще больше посетителей, чем в последние месяцы. Журналистов, которые намеревались быстренько сляпать материальчик к горячим дебатам, пока это еще актуально, можно было распознать за версту, не говоря уже об операторских группах. Потом на наших улицах появились крадущиеся одиночки с ищущим взглядом, в котором легко читалась их тайна. Стали приезжать и полные туристические автобусы, а уже через неделю самый крупный туроператор включил нашу территорию в число обязательных объектов обзорной экскурсии по городу. Теперь четыре раза в день на наших улицах появлялся яркий двухэтажный автобус, и возле водителя там сидели пожилой мужчина или юная девушка с микрофоном в руках, что- то энергично сообщая о нас туристам. К счастью, возле нас пока не выгружали толпы туристов для фотографирования, но ведь настанет и этот час.
В один такой день я утром встретил Ритца, которого не видел давно. Был очень ранний час; июньское утро еще пряталось за прозрачной желтовато- белой пеленой, но вот-вот пелена прорвется, и утро засияет во всей своей красе.
Накануне вечером мы с Элинор прошли половину пути по берегу озера, куда своими тылами выходил бывший дом Кольберга. Элинор только что вернулась с конгресса в Пеенемюнде, где представляла, как она выразилась, «новые разработки в сфере информационных технологий», но больше ничего не пояснила. Информацию о конгрессе в Пеенемюнде я нигде не нашел, как ни искал. Я объяснил это тем, что она делала презентацию своего «Белого Мира» для ограниченного и секретного контингента потенциальных пользователей, среди них могли быть частные лица, спецслужбы или военные. Ибо давно уже был уверен в том, что за этим названием скрывается какое-то оружие, не важно, как организованное. Говоря об этом проекте, она теперь не излучала энергию, как прежде, а выглядела усталой и несколько раздраженной. Наконец она заговорила о том, что, возможно, имеет смысл вернуться в Англию и там организовать новую фирму. У нас на территории слишком много происшествий и суеты.
— С последним талым снегом, — сказала она, когда мы шли к остановке автобуса по дороге домой, — все стало каким-то другим, Ульрих. Словно исчез какой-то защитный слой. И потом эта история с Региной — это просто ужасно. Я больше не чувствую себя здесь хорошо.
О том, что будет с нами и будет ли вообще, она не говорила. Мы расстались возле ее дома. Я легко заснул, спал как убитый и проснулся рано. Выпил
