Чокнулись. Выпили. Вино оказалось жуткой кислятиной. Наверно, по моему лицу всё стало понятно, поэтому сомелье тут же предложил принести другое вино.
– Не надо вина, – качнул я головой. – Компот есть? Кизиловый.
Теперь настала очередь сомелье измениться в лице, словно я его назвал каким-то матерным словом.
– Это вам к официанту, – с легкой обидой в голосе сказал он. – Больше ничего не желаете?
– Нет, благодарим, – сказал Федор. – Будьте любезны, позовите официанта.
И сунул купюру в карман сомелье.
Лицо того сразу стало вновь источать любезность, счастье и искреннее желание угодить. Сверкнув напоследок неестественно белыми вставными зубами, сомелье испарился.
– И как люди это пьют? – поинтересовался я, покрутив бокал за длинную ножку. – Гадость же.
– Пьют, – усмехнулся Федор. – Еще как пьют. Потому что в приличном обществе положено это пить. И заедать практически сырым мясом. Гадость, конечно, но я привык. К вину. А вот к сырому мясу так и не смог. Хотя на встречах среди реально богатых людей приходилось жевать, чтобы за невежу не посчитали.
– Ну и на фига тогда становиться богатым? – хмыкнул я, наворачивая реально вкусный борщ.
– Если богат и хочешь вращаться в обществе, приходится соблюдать условности, – улыбнулся Фёдор. – Пить кислое вино, есть невкусное мясо, носить тесные костюмы и часы, требующие ручного подзавода и ежеквартального обслуживания в дорогом сервисе. Женщина нужна будет соответствующая. Длинная, худая, жадная и злая как сто чертей – это называется шарм. Машину самому водить несолидно, сидеть на пассажирском сиденье рядом с шофером – ни в коем случае…
– Всё, хорош, – махнул я рукой с зажатой в ней ложкой. – Не порть аппетит. Богатым мне быть не расхотелось, а вот вращаться в высшем обществе как-то по ходу ну его на фиг.
Фёдор рассмеялся.
– В этом мире одно без другого никак.
– Значит, если разбогатею, поищу себе другой мир, – сказал я. – Без условностей, отравляющих жизнь.
– Как вариант, – кивнул Фёдор с набитым ртом, доставая из кармана телефон – такой же, как у меня. – Кстати, думаю, надо глянуть новости, что в Москве творится… Ого! Однако…
– Что там, – поинтересовался я, тщетно пытаясь понять, в чем прикол фуа-гра. Кусок жирной плоти, по вкусу похожий на кусок жирной плоти. Похоже, хреновый из меня гурман. Увидев, что я отставил тарелку с фуа-гра, ко мне подрулил официант.
– Прикажете подать устрицы?
– Ну, подай, – нерешительно сказал я.
Принесли сразу, будто ждали. На льду. Раковины. С виду грязные. Официант вскрыл при мне, подал. Блин, внутри что-то осклизлое. Лимон разрезал, полил, протянул на тарелочке, словно драгоценность какую, мол, жри давай.
Ну я и сожрал.
Блин… Ох, блин… Твою ж душу… Будто слизняка схомячил. С лимоном. Я, конечно, в Легионе проходил тренировку по поеданию лягушек и насекомых в рамках программы по выживанию, но в дорогом ресторане мне это за что?
– Еще желаете? – маслено улыбнулся официант.
– Нет уж, спасибо. Лучше еще кувшин компота принеси, – отмахнулся я, заедая осклизлую плоть моллюска клубникой, пропитанной гусиным жиром, – больше нечем было. Съел я с голодухи всё, заказанное Федором. И кто ж знал, что в финале ждет меня такое вот деликатесное западло. Ладно, переживем. Кстати, оленина меня тоже не впечатлила. Короче, впредь в кабаках буду заказывать только говядину да свинину. С рисом, луком и чесноком. Ну ее, эту пищу для богатых. Мы лучше по-простому, без выкрутасов.
– Ого! – воскликнул Фёдор, увлеченно тыкавший пальцем в экран своего гаджета. – Продажи нейрофонов в Москве превысили самые смелые предположения! Уже около двадцати процентов взрослого населения столицы приобрели новинку. Люди из других городов едут к нам, чтобы приобрести устройство нового поколения, хотя продажи в Московской области стартуют через три дня, а по России – через неделю! Прогнозы: к концу дня половина работающего населения города обзаведется нейрофонами. Банки раздают кредиты на покупку гаджетов, повышая процентные ставки каждый час. И при этом… Что за черт?
– Мммм? – поинтересовался я, проигнорировав бокал и присосавшись к кувшину с кизиловым компотом – нужно было срочно смыть изо рта вкус давних воспоминаний о службе за рубежом.
– Странно… Продажи растут, ажиотаж растет, а цены на нейрофоны падают! Уже на три тысячи рублей упали за несколько часов. Если такой безумный ажиотаж, расти должны. Или, как минимум, стоять на месте. И почему только Москва? Чего бы не стартануть по всей России сразу, да и за рубеж эдакую штуку продать за счастье. С руками ж оторвут!
