водой и то за счастье. Может, потому и забыл я напрочь о своем намерении по факту незначительности опасности от такого яда.
Да и по идее давно он должен был дезактивироваться, самостереться с полированной поверхности клинка.
Получается, не стерся. Какая-то микроскопическая часть его всё же попала в башку монстра, разогретую аномальной энергией артефакта. И сработала.
Страшно.
И эффективно.
Я почувствовал, как невидимые оковы, стискивающие мое тело, слабеют. Валерий стремительно терял силы. Его лицо, только что почти восстановившееся, размягчилось и потекло по костям черепа, словно разогретый воск.
Но это еще была не победа…
Я понял, почувствовал, что сейчас, вот прямо сейчас Валерий ударит. Из последних сил. Чисто чтоб не одному идти по Серой тропе к Темному порогу Края вечной войны. Ему лишь нужна была одна секунда для того, чтобы собрать эти последние силы…
Я рванулся, словно та муха, почувствовавшая слабину паутины, протянул руку вверх, схватил «Бритву» – и рубанул сверху вниз, наискось, по расползающемуся лицу и единственному глазу, всё еще горящему алым пламенем…
Валерий покачнулся. Его разваливающиеся губы шевельнулись, и я расслышал слова:
– Эксперимент не удался…
Почти оголившийся череп монстра пересекла косая линия, отливающая небесной синевой. И вдоль этой линии начала медленно съезжать вниз верхняя часть головы Валерия. Миг – и на пол упал отсеченный кусок черепа, похожий на уродливую чашу, из которой вывалился на пол дымящийся черный фрагмент мозга. А следом рядом с ним лицом вниз рухнул наконец-то убитый монстр, со спины так похожий на обычного мертвого человека. Рухнул – и немедленно из-под пальто начала растекаться по полу полужидкая масса. Я помнил как действует ядовитая слюна Рудика. Не пройдет и минуты, как от тела Валерия останется лишь зловонная лужа. Поэтому я ухватил мертвеца за рукав, рывком перевернул, после чего рубанул «Бритвой» по груди, рассекая лезвием одежду и грудную клетку трупа…
Она и правда пульсировала в такт судорожным сокращениям стремительно разлагающегося сердца. Золотая змейка, обвившая его и бьющаяся с ним в такт. Хотя нет… Валерий умер. Это просто древний страшный амулет, сокращаясь, пытается реанимировать мертвеца, которого он накачивал при жизни черной энергией зла…
С этим надо было заканчивать, раз и навсегда. Особенно сейчас, когда золотая змейка наконец прекратила дёргаться и, повернув крошечную острую головенку, уставилась на меня красными рубиновыми глазками, пылающими тем же адским огнем, каким горели глаза Валерия.
Я понимаю, что всё это могло мне просто показаться. Оно и неудивительно, ибо я до сих пор чувствовал омерзение от прикосновения чужой ментальной энергией к моему мозгу, который прям физически хотелось вытащить из черепной коробки и хорошенько отмыть. Я всё понимаю. Но я не имел права рисковать своим городом и своей планетой, оставляя на земле этот – чего уж скрывать – безумно красивый древний артефакт. Поэтому я размахнулся снова – и рубанул «Бритвой» по золотой змейке, отсекая золотую голову от тела…
Это я так думал, что отрублю башку у мелкой красноглазой твари, и на этом дело закончится. Но оказалось, что всё не так просто…
Едва лишь клинок «Бритвы» коснулся артефакта, как яркая вспышка резанула меня по глазам. В кисть руки, сжимавшей рукоять ножа, словно током ударило – да так, что я отлетел на несколько метров, проехавшись спиной по гладкому зеркальному полу. Даже полежать пришлось на нем несколько секунд, дожидаясь, пока мое тело не перестанет трястись словно в лихорадке.
Но – перестало, и довольно быстро. Я поднялся на ноги…
Там, где лежало быстро разлагающееся тело Валерия, теперь была неглубокая, но обширная воронка, выжженная в зеркально-плиточном полу. От воронки во все стороны расползались трещины, а ее края были оплавлены. М-да, теперь ремонтной бригаде придется изрядно повозиться, восстанавливая изначальное великолепие дорогого пола.
Я перевел взгляд на нож, который держал в руке.
Жесть жесточайшая…
Клинок моей «Бритвы» был абсолютно черным, будто закопченным, словно его долго держали над костром. Я провел пальцем по его поверхности… Бесполезно. Чернота въелась в клинок намертво, но при этом поверхность «Бритвы» оставалась идеально гладкой, словно адская копоть проникла, просочилась в мое оружие – и осталась там навечно.
Что ж, друзей надо принимать такими, какие они есть. «Бритва» в очередной раз спасла мне жизнь. И если сломанную в нескольких местах «шестерку» уже не починить, то, может, попозже я придумаю, как отчистить от этой пакости мое оружие.
Я сунул «Бритву» в ножны и подошел к Лютому. Вернее, к мутанту, в которого превратился мой Лютый.
Зверь был в отключке. Голова в крови, сам безвольно-расслабленный, словно большая тряпка, брошенная на пол. Но дышит. Это уже хорошо.
Поднатужившись, я взял Лютого на руки и вынес из здания. Тяжел он стал, вырос на аномальной энергии, которую при жизни в изобилии излучал Валерий. Но это был мой Лютый, который только что спас мне жизнь. И если надо, я пронесу его на руках через всю Москву в поисках ветеринарной
