— Чин?.. Ваш, там?
— Лейтенант!
— Названия кораблей, где несли службу?
— Лейтенант в моем времени — общее воинское звание, в том числе и на суш…
— Военная профессия?
— Начальник расчета самоходной огневой установки ЗРК «Бук»!
— Что это?.. — На сей раз ошарашенным звучит голос генерала. — Зэ… Эрка?
— Зенитно-ракетный комплекс! «Бук»… Название дерева, не расшифровывается… — беспомощно развожу я руками.
— Предназначение… Этого вашего комплекса?
— Борьба с маневрирующими воздушными целями на малых и средних высотах, ваше превосходительство! — моментально выскакивает многократно заученная на военке формулировка. — С самолетами и верт… С воздушными целями противника!
— Высота подобных целей?
— От нескольких десятков метров до восемнадцати километров!
— Стихотворение мне, любое, из будущего! Читайте, быстро!
Быстро, быстро, Слава! Ну?! Не рэп же ему читать? Чем можно доказать?!.. А ну-ка… Ну-ка… Как будет тебе, Павел Иванович, вот это?
— Можно песню, ваше прев…
— Можно, слушаю!
— Гимн того государства, о котором я вам рассказ…
— Весь внимание!
— Союз нерушимый… Республик свободных… — хрипло затягиваю я. — Сплотила навеки великая Русь! Да здравствует созданный волей народов…
Слова песни номер один несуществующего еще ни здесь, ни уже в моем будущем государства крепнут, отражаясь от стен убогой хижины. Не озарил еще никому Владимир Ильич светлого пути. Нет, не было и никогда, положа руку на сердце, не будет той дружбы народов, о которой гласит этот гимн, что плотно засел в голове со школьных еще времен… Да и идеи коммунизма, воспеваемые этой песней, являются лишь жалкой утопией. И в этом времени, и уже в моем… Как странно!..
Старательно выводя припевы, через пару минут я добираюсь до последних строк: «…И красному знамени славной отчизны — мы будем всегда беззаветно верны!..»
Когда мое соло заканчивается, в фанзе повисает мертвая тишина.
— Я пристрелил бы вас, господин… Смирнов. — Глухой голос выводит меня наконец из ступора. — Пристрелил бы без всякой жалости, если бы… — Слышно шевеление и жалобный звон упавшей со стола бутылки.
«…Если бы это хоть что-то могло поменять?»
Тело превращается в струну. Невольно зажмуриваюсь в ожидании яркой вспышки перед глазами. Пожалуй, лишь сейчас до меня доходит, сколь безумные эмоции должен испытать преданный своему Отечеству человек, услыхавший подобное. Об этом не знает Линевич, не подозревает Рожественский… Я тщательно щадил и берег от такого будущего Матавкина, всякий раз сводя его любопытство на очередную шутку.
Это ведь мое мрачное послезнание еще не дошло до тридцатых… Не упоминал я и о Великой Отечественной, с ее десятками миллионов погибших…
Время отсчитывает томительные секунды медленно, ой как медленно…
— Простите великодушно! Крайне погорячился… — Мищенко грузно поднимается, пинком отодвигая скамью. Сделав несколько шагов, ощутимо прихрамывая, генерал останавливается у окна, бессильно облокотившись на раму. Скупой свет, проникающий с улицы, тускло освещает поникшую, сгорбленную фигуру.
О чем думает сейчас этот человек? Говорить в этой ситуации что-либо бессмысленно, и потому я просто молча смотрю.
Пройти долгий путь офицера, воевать, рискуя жизнью… Отважно врываться в японские тылы и не менее дерзко выскальзывать из расставленных в них ловушек… Иметь наградное оружие, врученное лично императором… Любить свое Отечество, быть преданным ему всецело, и… И?
Дверь распахивается без стука:
— А-а-а… Павел Иванович?.. — Низенький Баратов влетает в комнату, будто вихрь. — В темноте сидите, ага? А выходить пора уже, пора… — Оставив дверь открытой, начинает он в характерной для него манере летать по помещению. — Фураж пополнен, кони отдохнувши, пора выдвигать… — Оказавшись подле Мищенко, подымает голову и замолкает на полуслове. — Павел Иванович?..
От неожиданности полковник будто налетает на невидимую преграду и, замерев, пристально всматривается в генеральское лицо. Несколько секунд царит тишина — Баратов переводит взгляд с Мищенко на меня и обратно. Затем неуверенно делает шаг назад:
