и вновь уходил. Работать.
Тот небольшой разговор о коварных планах Брэга быстро отошел на задний план, все мысли, точнее сны, занимали неразрешимые противоречия. С одной стороны, Люба часто видела свою дочурку. Правда, теперь Зойка не плакала, а просто смотрела в окно. По стеклу бежали струи дождя, громко стучали о карниз, размывали видимость. Девочка все время спрашивала бабу, когда же вернется мама, а та не знала, что ответить, и звала смотреть мультики. В какие-то моменты она поддавалась, и тогда от сердца отлегало, но чаще всего Зойка утыкалась курносым носом в стекло и продолжала неотрывно смотреть на дорогу.
С другой стороны, Люба чувствовала непреодолимую тягу к одному невообразимо сексуальному Ворону. Она вновь ощутила тот огонь, что он разжег в ее крови, сладость губ, властные движения языка, горячие руки, дарившие негу. А еще вспоминались те сложности, что окружали Кордавана всю его долгую жизнь. Как и без того непростой характер постепенно покрывался толстой коркой брони из равнодушия, цинизма, а порой и беспощадности. Ведь по мере достижения им профессиональных высот друзья и родственники, не говоря уже о знакомых, хотели от него лишь одного – извлечь выгоду. А враги на деле показали, как можно умело использовать любую слабость, милосердие и прочие душевные порывы против недругов.
Череп, как ни странно, не беспокоил вовсе. А как пугал: мол, ты умрешь, отступись! И что? Сгинул куда-то, хитро слепленная плазма! Чего, спрашивается, донимал?
В какой-то момент Люба проснулась от осторожного прикосновения своей новой горничной.
– Ваше высочество, пора вставать.
– Зачем? – равнодушно уставилась попаданка в едва розовеющее небо за окном. Восход? Или наоборот? Кто его сейчас разберет.
– Надо принять ванну, сделать прическу, накрасить, – принялась перечислять служанка. – Потом платье принесут.
– О! – оживилась Люба. – Мне теперь можно выходить?
– Пока нет. – Румянец смущения залил щеки горничной. – Но через два часа господин Кордаван просил вас быть готовой.
Обрадовавшись, попаданка почти бодро сползла с кровати и потопала в ванную, где ее уже ожидала горячая, умопомрачительно пахнущая розами вода. Плотный завтрак, макияж, маникюр и прочие женские радости говорили сами за себя – ее ждет свобода! Ну не будут же ее наряжать для судебного процесса? Да и Корд бы тогда предупредил… В общем, что бы ни предполагала Люба, то, что ее ожидало, не входило ни в белый, ни в черный список. И когда она это поняла – в комнату внесли черное, словно сажа, траурное платье, – то выматерилась так, как не выражалась лет десять. Вслух. На себя и свою глупость.
Встревоженная служанка тут же кинулась к кувшину с питьем и подала стакан с соком.
– Ваше высочество, пожалуйста, успокойтесь. Вот, выпейте, вам сразу полегчает!
– Спасибо! – Она приняла напиток и залпом его выпила. – Что ж ты сразу не сказала о похоронах? А я, ворона, совсем об этом не подумала.
Искреннее раскаяние охватило Любу. Да, она потеряла ощущение времени, да, более животрепещущие чувства заполонили сознание, но принц мертв, причем по ее вине, пусть вынужденной, но прямой.
– Дура! – простонала Люба. – Большая эгоистичная дура с дырявой головой и потерянной совестью!
Если в сок добавили успокоительное, то оно явно не подействовало. Она обхватила себя руками за плечи и затравленно посмотрела на служанку. Муки совести накатили так неожиданно, что она с трудом справлялась с эмоциями. Да, Брэгдан знатно расшатал ее психику, пусть она и держалась стойким оловянным солдатиком.
– Ваша светлость, – пугливо затараторила горничная в служебный амулет. – Пожалуйста, вы срочно нужны.
Не прошло и минуты, как Кордаван материализовался посреди комнаты. Взглянул на потерянную пичужку, удивленно приподнял бровь, на что горничная лишь недоуменно пожала плечами.
– Корд, – жалобно прошептала принцесса, – я такая тварь…
Он стремительно шагнул к Любе, укутал в теплых объятиях и вдохнул аромат, который узнает теперь из тысячи.
– Что ты, милая, – обеспокоенно прошептал Ворон. – Что случилось?
Служанка тактично удалилась из спальни, хотя уши так и зудели от любопытства.
– Миральд, – тяжкий всхлип, – я совсем о нем забыла. Убила и забыла! Понимаешь? – Судя по тону, истерика намечалась знатная.
– Посмотри на меня. – Корд слегка отстранился, не выпуская Любу из рук. – Ты сделала все, что могла, и даже больше! Я сделал все, что мог. Это судьба. Поверь, мы и так пытались отсрочить его смерть. Ты думаешь, это было первое покушение? Отнюдь!
Все это он страстно высказал в зовущие губы, а потом не выдержал и приник к ним, словно изголодавшийся по влаге бедуин. Отвлекая Любу, подавляя своей волей, не давая погрузиться в бездну ненужного самобичевания.
Она цеплялась за него как за спасительный буй, подвернувшийся в штормовом море. Корабль ее беспутной жизни давно утонул в его безжалостных волнах, и сейчас она барахталась, оглушенная, беспомощная, потерявшая ориентир. Хотя нет, вон он, черный Ворон – указующий перст. Прямо как у викингов, выпускавших этих птиц для определения близости суши и верного направления.
Глава 14
