— Я имела в виду не в комнате побудь, а здесь, — Натт водила рукой по свободному месту на кровати, а другой прижимала одеяло, прикрывая наготу.
— Серьезное предложение, — стихийник хитро прищурился. — Учти я только что насмотрелся на тебя без одежды и вряд ли буду паинькой. А ногти, знаешь ли, очень долго и болезненно отрастают. Хотя в этот раз их осталось в два раза меньше, — нервно рассмеялся Хассел.
— Прости, я больше не буду калечить тебя. — Натт опустила глаза и сильнее прижала к себе одеяло.
— Да я шучу. Тогда я сам был виноват. — Стихийник забрался на кровать и сел напротив Мёрке. — Что будем делать? Спать мне резко перехотелось.
— Мне тоже, — прошептала Натт, и маг не без удовольствия наблюдал ее смущение.
— Я ведь правильно понимаю твои намеки?
Она кивнула.
— Ох, зря ты так. Я же по максимуму возьму от этой ситуации. Лучше бы ты не признавалась, — коварно улыбался Хассел.
— Что ты имеешь в виду?
— Попроси меня. Что мне сделать? — В темноте волосы Фирса казались рыжими, а сам он походил на взлохмаченного кота.
— Я не смогу! — выдохнула Натт и еще сильнее залилась краской.
— Постарайся, — подбодрил Хассел.
— Поцелуй меня, — с трудом выдохнула Мёрке и почувствовала, как сердце истово затрепыхалось.
— Как и куда? — продолжал издеваться маг, но она лишь откинула прядь волос, обнажая меченую кожу шеи. Он почти невесомо коснулся губами подрагивающих вен. — Так?
— Сильнее, — попросила некромантка, и стихийник с готовностью выполнил ее просьбу, а затем вновь отстранился и покорно сложил руки на коленях. — Фирс! — недовольно простонала Мёрке.
— Я сделал, что ты велела, — невинно проговорил Хассел.
— Пожалуйста, прекрати играть со мной. Мне и так нелегко, а ты…
— Извини, больше не буду! Откинь одеяло.
Натт послушалась, но сразу же прижала руки к груди.
— Ну что за детский сад, Мёрке?
Она опустила руки и вновь пожалела об остриженных волосах, которые могли бы прикрыть ее обнаженную грудь от жадного взгляда стихийника. Но он быстро пришел к ней на помощь, прижал к себе и подарил долгий и страстный поцелуй. Некромантка с легким сожалением прервала ласку и оттолкнула его.
— Теперь ты! — приказала она.
— Что я? — Хассел тяжело дышал.
— Раздевайся. Хочу посмотреть на тебя. — Натт игриво склонила голову набок, на этот раз чувствуя смущение мага.
— Мёрке, я бы предпочел не снимать рубашку. У меня под ней не так красиво, как у тебя, — заупрямился Фирс.
— Снимай, мне все равно. Тем более я видела, как у тебя из груди торчат обломки ребер. Ты меня уже ничем не удивишь.
Стихийник ловко расстегнул пуговицы искусственной рукой, затем снял рубашку и зажмурился:
— Ужасно, да?
Мёрке судорожно сглотнула, глядя на страшные шрамы от лап одержимого барса. Кожа была вспухшей и болезненной, а в некоторых местах и вовсе неестественно черной.
— Что это? — спросила Мёрке, осторожно проведя по темному уплотнению.
— Металл плохо приживается. Не все кости удалось собрать и кое-где мне имплантировали искусственные. Жутко чешется. — Хассел старался сохранять непринужденный вид, но Натт чувствовала его досаду от собственной слабости.
— Тебе не больно? — она продолжала изучать его шрамы и добралась до плеча левой руки.
— Уже нет. Но тогда в подземелье мне по-настоящему хотелось умереть. Единственное, что меня держало, это ты. Я так подвел тебя в тот день…
— Не надо об этом больше, — Мёрке запустила пальцы в его волосы и притянула к себе. Впервые за долгое время он не казался ей горячим. Ее собственное тело горело от страсти и желания. Она никогда не думала, что сможет открыться кому-то после тех ужасов на кладбище. Но Фирс Хассел перевернул ее мир, заставил почувствовать настоящее, живое. От него не веяло могильным холодом и тьмой, как от Форсворда, и он был именно тем самым солнцем, которого ей недоставало все это время. Он походил на огненную птицу, выжигающую земли Сорплата. Мёрке откинулась на подушку, увлекая за собой мага. Пламенная птица и темная птица. Может, то древнее предание было именно о них?
