Изумрудный атлас. Книга расплаты

вдруг гигант снова поднял ее и Майкла. Дети закричали, болтаясь в воздухе вверх тормашками, но великан невозмутимо сунул огромный розовый палец в ухо – от этого ноги Майкла принялись безумно раскачиваться, – и начал крутить им туда-сюда. Вся процедура сопровождалось громким скрипом: должно быть, сера только сильнее спрессовывалась, как будто он заряжал огромный мушкет из плоти.

Наконец он снова опустил на камень кулак с Майклом и Эммой, которых отчаянно мутило, повернул к ним ухо и сказал:

– Ась? Я вас не услыхал!

Эмма сложила руки рупором, приставила ко рту и закричала:

– Мой брат не может дышать!

– Лады, – гигант разжал кулак, и Майкл с Эммой выкатились на камень. Майкл сразу же упал на колени, судорожно втягивая воздух. Эмма бросила взгляд на Кейт, но великан все еще крепко сжимал ее в кулаке.

– Значит, когда войдем, чтоб ни звука. А не то – сразу в пирог.

– Отпусти мою сестру! – потребовала Эмма. – И Габриэля.

– Ась?

– Да что ж ты какой непонятливый! Я сказала… – она снова сложила руки рупором и уже собиралась заорать, когда из дома послышался шум: грохот, будто от упавшей сковороды, и ругань.

– О нет, – простонал великан. Он подхватил Майкла, которого все еще мутило, и опустил его в один из карманов куртки. Не успела Эмма возразить, как оказалась в соседнем кармане. Она упала лицом в гору пыли, мелких камней, веточек, крошек засохшего сыра и чего-то твердого, напоминающего кости.

Она уже поднималась на колени, когда что-то обрушилось ей на спину.

– Ой!

– Прости!

Это была Кейт. Сестры обнялись в темноте, и Кейт спросила, как Эмма.

– В порядке.

– А Майкл?

– Его просто тошнит.

– Ты сказала, Габриэль в мешке?

– Угу. Этот вонючий тип его вырубил. Я волнуюсь. Не видела, чтобы он потом двигался.

Кейт притянула ее к себе и обняла.

– Как только он опустит нас на землю, я воспользуюсь Атласом. С тобой правда все хорошо?

Свет падал в карман через небольшую дырку рядом с их головами, но девочки все равно почти ничего не видели. Они едва удержали равновесие, когда великан выпрямился и, тяжело ступая, побрел в сторону дома. Эмма все же разглядела, что Кейт пристально на нее смотрит.

– Со мной все хорошо. Правда. – И, чтобы сменить тему, она заметила: – Тут кости.

– Кажется, овечьи. Ну, я на это надеюсь.

– Ага.

Через дыру в кармане они видели, как приближается дом. Когда они оказались у двери, великан – в меру своих способностей к шепоту – прошептал: «Помните, тишина!» Через секунду они вошли в огромную задымленную комнату. В воздухе висел тяжелый кислый запах жира, немытого тела и бродящего пива. Хоть в окнах и не было стекол, в комнате пахло так, будто ее не проветривали годами. Эмма и Кейт разглядели фрагменты большого деревянного стола и стульев, наборы горшков и чашек, свисающие с потолка коренья, листья и сушеное мясо, большую кучу мусора и – у одной из стен – большой камин из серого камня. Он отбрасывал по всей комнате оранжево-красные отсветы. Женщина (конечно же, великанша) с грязными светлыми волосами и в застиранном до серого цвета платье помешивала в котле деревянной ложкой такого размера, будто та была вырезана из цельного бревна. Рукава ее платья были закатаны и обнажали толстые мускулистые руки.

– Наконец-то! – и она выплюнула в котел большой желтоватый пузырь слюны. – Тебя все утро не было! Чего притащил?

– Ниче, Салл. Прости.

– Ниче? – светловолосая великанша повернулась к ним, и Кейт с Эммой инстинктивно отпрянули в глубь кармана. Но внимание женщины было сосредоточено на лице сородича. Ругаясь, она размахивала ложкой, так что большие жирные капли летели во все стороны. – Ты все утро шлялся по округе, как дурак, пялился на облака и камни, а теперь приходишь назад и говоришь, что ниче не принес на жаркое? И ждешь, что тебе дадут поесть, ага? Старушка Салл может сварганить жаркое из ниче, ага? Значит, будешь на ужин большой котел ниче, дурачина!

– Говорю ж, прости, Салл.

– Прости?! – она кисло усмехнулась. – Не ко мне приходи с «прости». Скажешь это Большому Пальцу, когда он будет жевать твой глаз!