чтобы Мэллон усыновил его, а Ботик — остаться его телохранителем до конца своих дней или что-то вроде того, но у нас-то все по-другому? Из-за нас Мередит вернулась в «Жестянку», она хотела поговорить с нами. С нами. А Кроха и Ботик, они просто запали на Спенсера, он как бы ответ на их молитвы, что ли, но ты и я — мы просто любим его, и все. Мы даже смотрим на него не так, как они. Я же вижу, как ты смотришь на него, Минога, и понимаю. Ты же сделаешь все что угодно, что бы он ни попросил, верно? Что угодно.
Минога кивнула, на ее лице отразились чувства, слишком сложные для Говарда. На секунду он даже подумал, что она расплачется, и неподдельный ужас охватил его.
— Нет, правда, что случилось в ресторане? Он обидел тебя?
Минога соскочила со стула. Дискуссия закончилась.
А на следующий день после собрания в подвале Говарду показалось, что он видел странное существо — агента, из тех, которые следовали за Мэллоном по улицам Остина.
Будто бы источаемая порами тела, резкая вонь из страшного сна расползлась по комнате, омрачая и пороча все вокруг. Сгущались тени. Вода низвергалась потоком из крана, тюбик зубной пасты словно разбух от возмущения, когда его сжали. Во рту ощущался привкус крови, а не «Колгейта». А в спальне бурлящий в организме яд отравил вид из окна — вид на унылую улицу, протянувшуюся узкой ровной матовой полоской над ревущей пустотой.
Была суббота, наконец-то.
Говард натянул джинсы, просунул голову в ворот яркой футболки, обул мокасины. Сегодня репетиция. Переполненный возбуждением, страхом и нетерпением, он схватил на кухне хворост и полпинты молока и выскользнул через заднюю дверь еще прежде, чем впился зубами в печенье. Сбегая под уклон от Стейт-стрит, Горэм-стрит выглядела столь же пустынной: неработающие лавочки, свободные парковочные места перед закрытыми магазинами.
Его жуткий сон отравлял все, на чем бы ни задерживался взгляд. Жирные змеи извивались в глубоких тенях сточных желобов. Хворост, по идее сладкий, хрустящий снаружи и мягкий, как пирожное, в середине, раскрошился во рту пресной штукатуркой.
Долгие, как показалось, часы ему снился Кит Хейвард, ведущий машину через ночную пустыню. Вдоль дороги тянулся низкорослый кустарник, изредка перемежающийся, как знаками препинания, высокими свечками кактусов. Горячий воздух из сна, лишенный влаги, дул на спящего. Студент колледжа, такой же симпатичный, как студенты по обмену из Швеции, изредка заглядывавшие в «Жестянку», развалился на пассажирском сиденье красной спортивной машины. И имя у него было неправдоподобное — Мэврик Маккул. Если тебя зовут Мэврик Маккул, особенно если у тебя внешность студента из Швеции, все девушки, даже такие, как Мередит Брайт, будут околачиваться на тротуаре в надежде, что ты пройдешь мимо их дома.
Внезапное вторжение Мередит Брайт в его грезы принесло с собой знание о том, что красным автомобилем был «Скайларк»[16]. Киту Хейварду надо запретить даже прикасаться к машине Мередит. Отвращение сменилось настоящим ужасом: он вдруг понял, что лежит в багажнике.
Кит Хейвард убил Мередит Брайт, расчленил тело, сунул останки в два мешка для мусора и затолкал в тесный багажник «Скайларка». Не ведая о грузе, Мэврик Маккул улыбнулся какой-то фразе этого чудовища, Кита Хейварда. Каждое мгновение сна словно говорило о том, что Хейвард уже убил несколько человек и собирался продолжать убивать и улыбающийся пассажир должен стать следующей жертвой! Несчастный Маккул. Грязная студеная волна ужаса вышвырнула Говарда из сна. Первым побуждением охваченного паникой Гути было метнуться к телефону и позвонить Мередит Брайт. Он скинул ноги с кровати, резко сел, но тут понял, что не знает ее номера. Тяжело дыша, он снова рухнул на кровать, чувствуя, как утренний воздух будто выдувает жуткий сон из его тела.
Явившись словно ниоткуда, его рассудка коснулось выражение «серийный убийца». А следом всплыли в памяти заголовки и сюжеты теленовостей о милуокском маньяке по прозвищу Сердцеед. Скольких женщин он убил и, по словам шефа полиции Милуоки, превратил в «окровавленные ошметки»? Пять? Шесть? «Этот человек убивает женщин и превращает их трупы в кровавые ошметки», — сказал детектив, как там его… Хупер, Купер, вроде того. «Неужели вы полагаете, что мы позволим такому чудовищу уйти безнаказанным?» К сожалению, именно это они и сделали, и он ушел безнаказанным, этот нелюдь, разделывать трупы и дальше, до тех пор, пока не помрет от старости или не уйдет на покой во Флориде.
Впереди по Горэм-стрит из-за угла вынырнула фигура и в сиянии солнечного света превратилась в неузнаваемый темный контур.
Ужас пустил корни в самое нутро Говарда. Только что на ослепительное солнце в верхней точке подъема Горэм-стрит вышел Кит Хейвард и сейчас, шустрый как хорек, двигался прямо на него. Слишком напуганный, чтобы отступить, Говард дожидался атаки злодея. Рот распахнулся, готовый выплеснуть крик.
И тут он понял, что человек, наступающий на него, не Хейвард, а некто куда более страшный — один из агентов, о которых предупреждал учеников Мэллон. В ужасе, настолько всепоглощающем, что хватило сил лишь застонать, Говард подался назад, запнулся о свою же ногу и жестко шлепнулся на тротуар. Боль пронзила левое бедро, по ягодице словно ударили молотом. Задыхаясь от боли и страха, он приподнялся на локте и увидел, что никого перед ним нет.
По залитому солнцем тротуару прошелестели шаги. В поле зрения появились ноги в серых брюках и пара элегантных черных туфель. Колени согнулись,
