— Да, он по-прежнему живет у меня, но не совсем на иждивении. Когда он только появился, я дал ему немного взаймы, но он почти сразу же вернул долг. Дон здорово помогает мне в новом проекте.
У Ли Труа были сомнения по поводу моего нового проекта.
— Сегодня утром мы встречались с Мередит в девичестве Брайт. Она крайне неприятная, но рассказала преинтереснейшую историю о случившемся в тот день.
Ли Труа предположила, что Мередит Как-ее-там-сейчас нынче смахивает на бета-версии программ обработки текста для слепых — тех, что перевирали каждое третье слово и превращали скучные отчеты в сюрреализм.
— Ладно, когда вернешься, расскажу, что она выдала. Например, я не знал, что ты наткнулась на антивоенный бунт, когда шла к лугу.
— Ой, подумаешь. Мы спрятались за стеной парковки, и нас никто даже не заметил. Одна только Мередит возмущалась, что мы опаздываем, не вписываемся в ее схему, остальные не считали это важным. Так, а теперь объясни мне про Гути.
Все, что касается Гути, или нынешнего Говарда, удивительно, сказал я. Нервный срыв на прогулке в саду в тот день, когда мы с Доном посетили его впервые за несколько десятилетий, привел к колоссальному прогрессу. Четыре дня Говард Блай, наш добрый старый Гути, делал один за другим гигантские шаги. А началось все, когда он, лежа на больничном полу, проговорил что-то очень простое. Сказал: «Не делайте этого. Возьмите свои слова обратно». Это первые его собственные слова, не цитата, за тридцать семь лет в Ламонте. Эта девушка, которая работает там, подошла — мы тогда не знали, что она много с ним общалась, — и опустилась подле него на колени, а он что-то прошептал. Ни за что не догадаешься, что он ей сказал.
Минога согласилась, что не догадается. А поскольку не догадается, почему бы не сказать ей?
— Гути прошептал: «Она наш жаворонок, и я это знаю». Парджита спросила у меня, есть ли смысл в этих словах. И я ответил: «Еще какой».
— Да, — проговорила жена с заметной неохотой. — Очень большой смысл, и знает это только он. Отлично знает.
Я помедлил, прежде чем задать вопрос, который она когда-то отметала с болезненным ожесточением.
— Сегодня собираюсь поговорить с Говардом о том, что произошло в низине. Он в курсе и готов к этому. Может, в один прекрасный день и ты расскажешь, что думаешь о случившемся?
Минога тоже нерешительно помедлила, пауза получилась дольше моей.
— Спустя столько лет… попробую. Кроха там будет?
— Не исключено. Пока не знаю. Думаешь, я пойму, почему ты так долго молчала?
Задавая вопрос, я подразумевал одно; своим ответом: «Конечно, поймешь», — она подразумевала другое.
— То, что ты собираешься рассказать, вряд ли будет таким умопомрачительным по сравнению с признаниями Мередит Уолш.
Она хихикнула:
— Это настолько за пределами умопомрачительного, что как минимум на уровне открытия Америки. Помни… Я ведь жаворонок.
— Я это знаю, только не знаю откуда.
— Иногда мне приходит в голову мысль, что у тебя очень странный брак.
— Браки все странные. Надо просто дать им достаточно времени.
— Или, может, просто у тебя очень странная жена.
У меня внутри слова поднялись с того места, где они соединялись прямо с чувствами, и я сказал:
— Все дело в том, что я женился бы на своей жене снова и снова.
— О, Ли. Ты сказал невероятно приятные слова.
— Тебе очень надо возвращаться в Рихобот Бич?
Минога вздохнула, и я уже знал, что она собирается сказать.
— Нет, конечно нет, но хотелось бы. Это недалеко от Вашингтона, и я ненадолго.
— И планируешь пробыть там со следующей среды до субботы.
— Да, если ты не против. Остановлюсь, наверное, где всегда.
Я уловил ее желание сменить тему:
— Знаешь, я бы тоже хотела повидаться с Гути. Помню его таким красивым мальчиком…
— За последние сорок лет он немного изменился.
— Для меня так и останется красивым. Если ему и правда удастся выбраться из этой лечебницы, он мог бы приехать в Чикаго? Со временем?
— Ты это всерьез?
— Я ему кое-чем обязана. Когда-то могла его навестить, но меня не пустили. Потом мы уехали в Нью-Йорк, жизнь закрутилась, и я оставила его в прошлом. И все эти годы он жил там, в этом ужасном месте. Каково ему будет во внешнем мире? Насколько он травмирован, сможет ли когда-нибудь жить в городе?
— Конечно же, он далеко продвинулся, и в очень короткий срок. Знаешь, Гути, по-моему, отчасти сохранил очарование. И эта молодая женщина,
