– Значит, я правильно понял, – засмеялся Роберт, – дураки у вас становятся вестниками, а умники – клирами?
– Дураков в ордене нет. Во всяком случае, восемнадцать лет назад не было. Но те, кто сильней, идут в вестники, те, кто умней, – в клиры. А те, кто сильней и умней, – в боевые вестники, – осклабился Тоот.
– Красиво завернул.
– Не завернул, правду сказал.
– Верю. Так что с пленником? Не пора ли побеседовать?
– Давай попробуем. Пусть ведут его сюда. Только вели, чтобы стол этот накрыли яствами посочнее да вином подушистее. И еще мне нужен кожаный мешок из тонкой, но прочной кожи. Что-то вроде меха для вина, но помягче.
– Большой?
– Такой, чтобы быстро и без труда человеку на голову натянуть. Как стол накроют и мешок принесут, пусть ведут его сюда. Но скажи, чтоб никто с ним не говорил. Ни единого слова.
– Не хотел бы я к тебе в плен попасть, безумец из Зеленого ордена, – засмеялся лесной король.
– Я тоже рад, что мы не враги с тобой, Роберт. Да! И еще мне нужны весы…
Перемены, даже если они грозили худшим, были в радость. Деранс Ментан сиял от счастья, когда его выпустили из ямы и куда-то повели. Ему казалось, что он провел в яме целую вечность, однако в короткий миг между тем, как он оказался снаружи, и тем, как ему завязали глаза, он увидел, что в мире все та же осень. Разве что бронзовых тонов на многовековых деревьях стало больше. Ведь осень все та же? Не может быть, чтобы прошел год с лишним. Впрочем, Ментан совсем потерялся во времени, порой не помнил, сколько ему лет, и иногда казался себе испуганным мальчишкой, чьи детские страхи перед темнотой воплотились в подземную неволю.
И опять ни единого слова. Просто двое выволокли пленника, прервав его тягостную дремоту, из гнилой норы и завязали глаза. А затем грубый толчок в спину. Даже не приказали идти.
Боясь споткнуться, он шагал осторожно, нащупывая дорогу. Но молчаливые конвоиры продолжали толкать.
– Куда вы меня ведете? – не выдержал Деранс.
Молчание.
– Почему вы молчите?
В ответ ни слова.
Он сделал еще несколько попыток вызвать их на разговор, но безуспешно. Конечно, клиры-хранители, особенно в братстве вестников, были люди малообщительные, нелюдимые. Уж таков их удел. Но клир легко мог нарушить свое уединение. Стоило дернуть за плетеный шнур, как где-то звонил колокольчик и в дверях появлялся сенешаль. А уж он, по распоряжению клира, вызывал к хранителю цитадели того, кого начальство пожелает увидеть. И каждый отвечал на вопросы клира без промедления.
Они молчат умышленно? Глухие? Или немые? А может, ему только кажется, что он говорит? Может, рассудок помутился настолько, что все слова звучат лишь в его голове? Должно же быть объяснение! Обычно тюремщики хоть как-то общаются с узниками. Оскорбляют, злорадствуют, но – говорят!
Деранс стукнулся головой. Его даже не предупредили о низкой притолоке. Лишь настойчивые тычки в спину. Что им стоило сказать: «Пригнись!»
Еще один удар. Другая притолока.
– Будьте вы прокляты! – прорычал Ментан. – Именем Двенадцати проклинаю вас и ваши семьи!
Может, хоть на это они ответят? Разозлятся и ответят?
Нет. Молчание…
Вдруг он почуял невыносимый при его постоянном голоде запах. Пахло жареным мясом, только что снятым с огня. Пахло овощами и маслом. Пахло свежими лепешками, вином и шкварками. Рот заполнился тягучей слюной, и свело пустой живот. Повязку с глаз сняли. Он находился в отделанном деревом помещении без окон и с низким потолком. Горели свечи. Перед пленником стояло два стола. Один большой, другой, чуть в стороне, поменьше. На малом столе какие-то предметы были прикрыты тряпицами. Но на малый стол Деранс и не смотрел. Его взгляд прилип к тому столу, за которым сидел Олвин Тоот собственной персоной.
Этот стол ломился от яств. Все они источали ароматы, мучающие разум и плоть. Олвин неторопливо резал ножом горячее мясо, придерживая его вилкой. Отправлял в рот, смакуя и тщательно прожевывая каждый кусок. Затем поднимал серебряный кубок и отпивал душистого вина. При этом он даже не смотрел на пленника. Будто и не было его здесь. Просто ел, всем видом давая понять, что получает от этого неслыханное удовольствие.
Перед Ментаном поставили стул и усадили, после чего завязали руки за спиной. Лесной король Роберт, Шон Арчер Покойник и Карл Лысая Гора стояли позади, в полумраке, и с любопытством наблюдали, что же будет делать Олвин дальше.
