принимает послание. Шар начинает двигаться в жидкости, и игла сама пишет послание на другой дощечке. Потом берешь эту дощечку, подносишь к зеркалу и читаешь.
– Вот видишь, Деранс, совсем не трудно, правда? – заулыбался Олвин.
Он налил вина, встал из-за стола и подошел к пленнику.
– Выпей. Хорошее вино.
Тоот держал кубок, а Деранс жадно глотал кисло-сладкий напиток.
– А поесть? – выдохнул он, когда Олвин отнял кубок.
– Еще поешь, не волнуйся. Вон еды сколько. А теперь скажи мне, этот стилус, которым надо писать на дощечке, тоже должен быть из магнетита, как и те бруски?
– Магне… – Ментан поднял голову и уставился на Олвина. – Так ты все знаешь и без меня?
– Не все, но кое-что. Так что будь со мной честным. Если поймаю на лжи… Уши, пальцы, глаза… И никакой еды… Понял?
– Д-да…
– Что – да?
– Понял…
– А что насчет стилуса?
– Да, он из магнетита…
– А чем наполняется чаша? Что за жидкость?
Деранс зажмурился. Неволя, голод, угрозы… Но ведь был еще долг перед орденом. Он же клир девятого пера!
– Кровь, – выдавил Ментан.
– Кровь? – поднял брови Олвин. – Вот, значит, как. И что за кровь?
– Человеческая…
– Ага. Кровь. Человеческая. Ну-ну… А как собрать бруски, чтобы они оставались на месте?
– Их надо нагреть. Нагреть на огне. Тогда они…
Позади кто-то кашлянул, и пленник вздрогнул.
Шон Арчер поманил Олвина пальцем. Тоот, прежде чем выйти, подошел к Роберту и Лысой Горе.
– Присмо?трите за ним? – шепнул он.
– Конечно, – кивнул лесной король.
– Но только никакой еды. И разговоров тоже.
– Хорошо.
Олвин взял подсвечник, вышел с Шоном в соседнюю комнатку и плотно закрыл за собой дверь.
– Говори, Арчер.
– Он лжет, – тихо заговорил Покойник.
– О чем именно? Я догадываюсь, что он лжет о крови. Она бы оставила следы на чаше, на камнях или на шаре. Что-то еще?
– Да, магнетит. Его нельзя нагревать. Волшебная сила магнетита исчезает, если накалить его до половины того жара, который плавит бронзу.
– Откуда знаешь?
– Плавал я одно время на торговой галере. Незаконные товары и все такое прочее. Однажды мы выпивали в Белой гавани с торнайскими моряками. Мы все хотели выторговать у них секрет путевода.
– Путевода?
– Да, – кивнул Арчер. – Они его компасом называют. Этот компас показывает, где север. В любую погоду знаешь точное направление. Оттого торнайцы славятся как знатные мореходы. Но эти мерзкие жабы не делятся секретом и не продают компасы.
– И что?
– Так вот, компас – это стрелка на блюдце. Стрелка – из этого самого магнетита. Они все же кое о чем проболтались по пьяни. Хотя что толку… Никто не знает, где взять магнетит. Но название я очень хорошо запомнил. Ты же знаешь, на память не жалуюсь.
– Ну да, ну да…
– Так вот. Подвыпив, моряки торнайские рассказали, как они погубили киннелийских пиратов. Они продали киннелийцам компасы. Только все магнетитовые стрелки прокалили в жаровнях, и те потеряли свои свойства. Показывали куда попало. Двадцать киннелийских кораблей сгинуло. Погода стояла пасмурная, и вся надежда была на магнетитовые путеводы. Но они нещадно врали!
– Нещадно врали, говоришь. Как и наш клир… Давай так. Когда кивну, выбьешь из-под него стул.
