Вацлав вышел во двор по вполне понятной, естественной надобности. На ходу откинув фартук и расстегивая штаны, он переступил через спавшего у двери Дениса, толкнул плечом створку и выбрался, зевая, наружу.
Первые пули попали в него раньше, чем он понял, что, собственно, происходит. Но, непроизвольно и удивленно вскрикнув «ой!», как мальчишка, ушибший ногу, Вацлав увидел бегущих через двор махди. Автоматы в их руках прыгали, выбрасывая свинец и гильзы, и Вацлав, уже понимая, что его убили, чувствуя, как раскаленные плевки пуль прошивают его непроизвольно дергающееся тело, крикнул отчаянно на родном языке, падая в дом через открытую дверь:
— Ропаки, до зброи! Здрада-а, пся крев…[91]
Джек остался жив лишь потому, что Ласло, навалившись на него, заорал в самое ухо, не давая встать:
— Читт!!![92]
Ничего не понимающий со сна, придавленный венгром, Джек дернулся, успел заметить нескольких вскочивших солдат, изумленное лицо глядящего во двор Дениса (он стоял на коленях), какие-то скачущие по полу серо-зеленые предметы — все это было кусками, все это не связывалось в цельную картину…
— Ласло… — удивленно начал Джек.
И комнату заполнили тугой грохот и бронзовое пламя.
От резкой боли в ушах Джек закричал, не слыша своего крика. Дышать было нечем. Пахло дымом, взрывчаткой и кровью, кто-то орал в клубах пыли, поднятой разрывами гранат, — теперь Джек понял, что каталось по полу — гранаты же! Прямо над ним, словно какой-то сумасшедший воздушный шар, качалась голова Ласло — со лба венгра ручейком текла кровь, губы шевелились. Сквозь дым и пыль Джек различал Дениса — тот лежал на пороге, руки и ноги мальчишки мелко, часто подергивались, словно у курицы с отрубленной головой… а вот головы у Дениса не было, вместо нее — что-то, на что не получалось взглянуть внимательней. В центре комнаты катался по полу и кричал, зажимая обеими руками лицо, Яромир, сквозь пальцы словака быстро брызгали алые струйки. Иван наклонился над ничком лежащим в углу О'Салливаном. Отла распростерлась у стены в луже крови, лицо ее превратилось в кровавое месиво. Хуанита сидела на полу, сжимая голову руками и глядя вокруг блуждающим взглядом. Лунс, ползая по полу, искал пулемет, а Тим уже стоял у двери и вдруг крикнул, не поворачиваясь:
— В окна! Скорее все в окна, бегите! — И его плечи затряслись от производимых им выстрелов, канадец стрелял от бедра, снова и снова описывая стволом своего РПД широкую дугу.
Джек понял, что слышит. Он слышал выстрелы на улице и то, как Ласло, нагнувшись над ним, яростно кричит какую-то бессмыслицу, видно, ругается на родном языке.
— В окна! — яростно орал Тим, потом захлопнул дверь ногой, отскакивая в сторону.
Иван поволок за шиворот О'Салливана — голова сержанта моталась с плеча на плечо. Лунс, найдя пулемет, тряс за плечи Хуаниту. Яромир перестал кататься — руки его упали с лица, тяжело ударившись об пол, рот оскалился. Глаз у него больше не было, лицо покрывала маска крови.
— Надо на ули-ицу! — закричал Иван, по его щекам и лбу тек пот, смешиваясь с пылью. — На улицу, тут нас сожгут, а там мы можем прорваться! «Печенеги» вперед, остальные следом — ну?! Помогите мне его взвалить…
Лунс и Хуанита помогли поднять сержанта на плечи. Снаружи не стреляли, стало вдруг очень тихо, и Джек, поднимаясь на ноги, услышал, как с улицы кричат по-английски:
— Выходите без оружия, собаки, наружу выходите, а то поджарим вас, собаки!
— Сейчас… — пробормотал Ласло, поднимаясь тоже и беря пулемет наперевес. Лицо его стало решительным и злым, он подошел к окну, ведущему на улицу. Через его плечо Джек увидел стоящих снаружи махди — их было много, они стояли без строя по всей улице, держа окна под прицелом, — и англичанином овладел на миг дикий, бесконтрольный ужас. «Нас всех убьют, — подумал он, чувствуя, что его тошнит. — Нас убьют, как собак, и мы правда будем валяться в пыли: как собаки…» Память подтолкнула к глазам картинку из детства, «бобби» убивает взбесившегося пса, и тот лежит, скребет лапами, пена и кровь текут сквозь оскаленные зубы, а люди стоят поодаль и смотрят — смотрят с ужасом и отвращением… Джек замотал головой, отчетливо понимая, что никуда он не пойдет, он сядет на пол, останется сидеть, и его не тронут, его не могут тронуть, потому что это все — сон, сон, сон!
— Эл ере! Эл ере![93]
Пальцы Джека сорвали с ремня гранату, хлопнув почти в руках у него, она полетела в окно. Кто-то другой внутри Джека действовал сейчас за него. Этот другой Джек ничего не боялся, он все видел, все замечал и знал, что и как надо делать. Кругом все орали на полудюжине языков, Джек тоже вопил, никто никого почти не понимал, да это и не было важно: людьми руководили наработанные реакции.
Оставшиеся в живых бросали на улицу ручные гранаты — Джек швырнул две, другие бойцы — по две-три тоже, и улицу заволокло пылью и резким дымом. Многие считают, что ручные гранаты — позавчерашний день, ведь есть подствольники, дробовики и так далее. На самом деле это вовсе не так. Конечно, в руках необученного бойца ручная граната опасна только для него самого и для окружающих. Но похожие на небольшие консервные банки, да на их основе и сделанные РГ-42мод, состоящие на вооружении конфедератов, были в очень умелых руках, и эффект оказался ужасающим.
