на своих в лагерь. Иду. Темно, конечно. Пьяный. В дым. И начинают мне попадаться на дороге какие-то парни. Стукнулся я лбом с одним — искры из глаз! Извинился, а он — ни слова. Четыре шага сделал — второй. Еще четыре — третий, да что ж такое! И хоть бы одна сволочь в ответ «извини» буркнула! Я, конечно, не машина, но меня тоже завести можно. А заглушить гораздо труднее. Треснулся я лбом в четвертого, но извиняться уже не стал — шагнул назад и влепил ему сплеча… Он и лег плашмя. Не пикнул. Пошел я дальше, вошел во вкус… Человек с дюжину покидал, все кулаки разбил, крепкий на ноги народ оказался, а мне тогда всего восемнадцать было…
— Сейчас на целый год больше, — вполголоса сказала Елена. — Старость подступает…
— Да ла-адно-о… — Иоганн покосился на нее. — Пришел я в блиндаж, рухнул на нижнюю койку. Ну, все, отрубился! Уже днем будит меня Мажняк — он тогда взводом командовал. И сразу наехал, как танк на ячейку: «Ты что, за ночь успел от нашивок устать?!» — «Да вы чего, товарищ лейтенант, — говорю, — ни в коем случае!» — «Тогда какого черта ты в дурь прешь?!» Я думал, он про выпивку. Начинаю виниться, даже в краже спирта повиниться успел… а его аж затрясло: «Да плевать мне на то, где, с кем и сколько ты выпил! Ты зачем двенадцать столбов полевого ограждения во второй линии повалил?! Делать нечего?! Саперы их только вкопали!» Я пошел… посмотрел… И правда — никаких парней, крепких на ногах. Лежит дюжина столбов. Каждый… — Иоганн соединил в кольцо большие и указательные пальцы. — Все вывернуты. А закопаны были на полметра, не меньше.
Смешно это не было. Джек покачал головой, посмотрел на кулаки швейцарца.
— Вы… ты… ты боксом не занимался?
— Немного, — кивнул швейцарец. — Меня отец драться учил. Он у меня офицер Айсонской школы.[48] И драться страшно не любит.
— Почему? — удивился Густав.
Швейцарец улыбнулся:
— Да потому что ему нельзя. Ну… как медведю драться с безоружным человеком нельзя. Я по сравнению с ним сопля, в маму, а вот близняшки наши младшие, похоже, в папу будут…
— Послушайте, как тихо, — вдруг сказала Елена.
Все прислушались. В самом деле — вокруг царила полная, гнетущая тишина. И правда, как перед грозой.
— Они здесь, — еле слышно произнес Иоганн. — Сидеть всем. Не рыпаться. Мы все равно уже на прицеле.
И честное слово, Джек ощутил пристальные взгляды из темноты. Они буравили сидящих у костра.
И это были не людские взгляды, когда на тебя смотрят, как на врага. И не звериные, когда на тебя смотрят, как на добычу. Это было нечто ужасное и противоестественное — взгляды чудовищ из ночного кошмара, для которых ты не просто враг и не просто добыча…
Враг был уверен, что поймал белых пришельцев в ловушку.
Ошибался ли невидимый враг? Или… ошибались лейтенант Фишер и Иоганн?
С шипением взмыла в низкое клубящееся небо и, свистя, распалась в небе на три огня белая ракета.
— В стороны! — резко выкрикнул Иоганн, откатываясь в темноту.
Теперь Джек понял, почему было выбрано такое место ночлега на плоской вершине холма, окруженной естественной стеной из каменных выходов. Он сообразил это, когда, стукнувшись шлемом в камень, перебросил под руку автомат. Как и все дети своего времени, англичанин неплохо видел и в сумерках, и даже в темноте. А кроме того, он еще и слышал — слышал внизу, у подножия холма, крики, тут и там беспорядочно сверкали огненные строчки трасс, уходя в темноту. Подальше в нескольких местах хлопали 82-миллиметровые минометы.
Ловушка захлопнулась.
Джек видел врагов как ясные, хотя и слегка размытые силуэты. Пришедшие на помощь отделению штурмовики-конфедераты не показывались в рост, чтобы не попасть под свой же огонь. Спутать что-то можно было не опасаться. Целей было много, и эти обилие и мельтешение выводили из равновесия. Джек задергал стволом — бестолково, не стреляя.
Жик! Жик! Жик! Что-то с трещащим, коротким шипением врезалось в землю справа от Джека. Трассы казались нестерпимо раскаленными. Стреляют? Убить хотят? Кого? Глупость какая — конечно, убить и, конечно, его, чего они еще могут хотеть…
Слева выхлестнул язык пламени из «двушки». Следом послышался крик Елены:
— Достал, Дик! Молодчина!
Мечущихся пятен становилось все меньше, они оказывались на земле и сливались с нею в неподвижности. Джек наконец-то очнулся. Прицелившись как следует, даже с излишней тщательностью, юноша дал короткую очередь и с удивлением понял, что… попал.
— Попал?! — крикнул Ласло, лежавший с другой стороны валуна.
— К-к-кажется… — неуверенно ответил Джек.
Ласло сверкнул улыбкой и приложился к своему пулемету.
— Не стреляйте! Не стреляйте! — из темноты отчаянно кричали на лингва-франка. — Мы сдаемся! Сдаемся! Сда…
Огонь не прекращался — крик из прошлого никого из белых не интересовал. Они истребляли врагов абсолютно хладнокровно и методично. Джек
