– Вот как, – усмехнулся Гонза. – Ты против друзей, значит. Мы своими шкурами рисковали, чтобы тебя вытащить, а ты врага прикрываешь.
– Давай, Крэйг, – прохрипел Книжник. – Голосуй вместе с ними. Зачем предавать боевую дружбу?
Крэйг пристально поглядел на него, тихо спросил:
– Скажи сам, Ник. Ты оттуда? – он сглотнул, кивнул вверх. – Снаружи?
Книжник попытался улыбнуться. Не получилось. Можно было продолжать разыгрывать потерю памяти, но теперь это потеряло смысл и только злило термитов. Может, пришло время для откровенности?
– Да, – сказал он. – Снаружи. Но я никакой не шпион, не агент…
Крэйг прервал его:
– Ты обманул меня. А я тебе верил.
– Так с кем ты, Крэйг? – спросил Гонза и, снова подняв руку, выразительно поглядел на товарища. – С нами? Или…
Он молча кивнул в сторону пленника. Отведя взгляд от бывшего товарища по несчастью, Крэйг поднял руку.
– Я знал: на тебя можно положиться, бро, – Гонза похлопал Крэйга по плечу. – А теперь – сделай это.
Крэйг вздрогнул:
– Сделать что?
Двое термитов впились друг в друга пронзительными взглядами. Как два скорпиона: вроде бы, представители одного и того же вида, но готовы убить друг друга, если речь зайдет о лидерстве, территории или самке. Жестокая сущность внутривидовой борьбы – видимо, особенно развитой в тесноте подземелий.
Если бы можно было использовать возникшие противоречия во взаимоотношениях термитов… Но на это нужно время – а счет идет на минуты. И нет никаких шансов. Одно лишь отчаяние переполняет все существо прижатого к стенке парня.
– Ты привел его – ты от него и избавишься, – Гонза поднялся, освободив грудную клетку Книжника от тяжести своего веса. – Это будет правильно.
– Я? – в голосе Крэйга была растерянность.
– Держи, – Гонза сунул в руки Крэйга карабин с примкнутым штыком. – Давай.
– Шум будет, – неловко вертя в руках карабин, отозвался Крэйг. – Охрана сбежится.
– А штык на что? Или ты просто отговорки ищешь?
Происходившее было похоже на какой-то бредовый сон. Лежа на холодном полу, Книжник ждал решения своей судьбы. Глядел, как сомнамбула, в черную глубину направленного на него ствола и ждал.
Это было неправильно. Все не могло кончиться вот так, бессмысленно, бесцельно. Ведь даже смерть не страшна, когда она – во имя великой цели. А он не успел даже рассказать своим о том, что увидел здесь, в глубине притаившейся под боком Кремля вражеской крепости.
А еще острой бритвой резануло по оцепеневшему мозгу главное правило Зигфрида: если тебя приперли к стенке и впереди нет ничего, кроме смерти – значит, бояться нечего.
Просто действуй. Бессмысленно, безумно, бесцельно. Единственный шанс выжить в такой ситуации – ошеломить врага. Если враг не ждет от тебя этого последнего, безумного действия – у тебя появляется возможность. А даже крохотную возможность можно превратить в большую. Это как микроскопическая щель в двери, в которую удалось вогнать лезвие ножа – дальше эту щель можно расшатать и взломать к чертовой матери эту удерживающую тебя дверь.
Ну, кто там на – небесах?! На этих проклятых каменных небесах, или там, за их пределами, где остался забытый уже Свет. Кто-нибудь из тех, кто решает судьбы – пошлите хотя бы намек: что делать?! Всего лишь возможность, крохотный шанс…
Крэйг медлил, не решаясь спустить курок. Наверное, медлил всего несколько секунд: не так-то просто убить того, кто спас тебе жизнь, каким бы циником или, напротив, каким бы идейным и преданным высшей цели ты ни был. Такова человеческая природа, в которую благодарность и чувство долга заложено накрепко и которые не у каждого выпадают как ненужные молочные зубы…
Ствол карабина мелко дрожал в руке Крэйга, и эта микроскопическая пауза стала для Книжника знамением. Он сделал единственное, что мог в этой ситуации, заставив себя не думать о последствиях.
Резко подавшись вперед, он схватился за ствол – и дернул на себя так, чтобы штык прошел под руку, пусть даже слегка оцарапав торс и внутреннюю сторону предплечья.
Палец Крэйга на спусковом крючке задержался всего на долю секунды – а стало быть, придавил слегка этот самый крючок. Бахнул выстрел. В последний момент Книжник успел отбросить руку в строну, и его лишь опалило пороховыми частицами. Пуля прошла под мышкой, врезавшись в рыхлый бетон. Спасибо отвратительному качеству этой поверхности: рикошета не было, только больно обдало осколками.
Образное «лезвие» Зигфрида нашло свою «щель». Дело за малым: расшатать эту воображаемую щель и выломать свою «дверь» к свободе.
Легко сказать. Книжник корчился на полу, вцепившись руками в горячий ствол, и понимал, что сделал максимум возможного. Сейчас его просто заколют штыками к чертовой матери – и дело с концом.
