Удивительно было и то, что убеленный сединами, всеми любимый король Дорризоэн Второй Справедливый временно отменил дворцовые увеселения и перенес пир в честь героев Великой Азгаррской битвы на целую неделю. Совместил пиры и всеобщие гулянья с празднеством Большого Цветения. Подобного никогда ранее не случалось! И потому все затаив дыхание, подвязав любопытный нос и раззадоривая друг дружку многозначительными «а вы слышали…», «представьте себе…», ожидали этих торжеств. Уж на них-то молодой лорд Лонтриэр с невиданной гостьей обязательно появятся. Наверняка!
Иррандо не отходил от ее постели два дня. Увы, дриэррская магия помогала иномирянке не так быстро, как местным жителям. Конечно, руку маги восстановили, раны залечили. Под воздействием магического растяжителя поставили позвоночник на место, распрямив его как до падения. Но его чудесная, нежная, храбрая Анрита потеряла слишком много крови. И на этот раз действительно чуть не умерла.
Всего лишь за сутки избавившийся от корсета и болей в спине, Иррандо теперь держал в ладонях бледные пальцы своей Анриты, поправлял подушку под темно-русой головой и осторожно гладил по щеке. У Иррандо мурашки пробегали по коже, когда он вспоминал, как Аня тащила его — сильного, взрослого мужчину, воина, огнеборца — на своей маленькой, хрупкой руке в небо, пытаясь спасти от маркатаррских колдунов. Как возможно в такое поверить? А в то, что она перехитрила троих сильнейших чародеев вражеского короля? Раненая, истекающая кровью? Одна?
Иррандо влюблялся и раньше, но чувство к Ане было другое — глубокое, сильное, теплое, пронизанное восхищением и нежностью. А главное — никогда в своей жизни лорд Лонтриэр не испытывал такого уважения к женщине. Даже к маме, которая была безмерно любима им, доброй, ласковой, но очень слабой.
Как бы Иррандо ни старался не думать о маме, ведь она перед смертью так же лежала, разметавшись по белоснежным простыням без кровинки на лице, ассоциации и воспоминания всплывали постоянно. Оттого страх охватывал Иррандо, леденил душу и заставлял с волнением присматриваться, дышит ли Аня. И пусть он был спокоен и сдержан, когда кто-либо заходил в палаты, но птицы в висячих садах видели, как ослепительно-красивый молодой человек с развевающимися смоляными кудрями и горящими глазами стоял много раз на террасе, обратившись к солнцу, одному из воплощений Вселенского Ока, и жарко просил о здоровье для девушки из иного мира.
Третий день, когда на небе расплескался рассвет, объяв всю комнату персиковыми лучами, Иррандо тоже встретил у постели Ани. Точнее, он уснул, сидя в кресле и положив голову на руки на краю ее кровати. Спросонья ему показалось, что кто-то провел ладонью по его волосам. Осторожно, едва касаясь. Иррандо приподнял голову, думая, что почудилось. И встретился с ее глазами. Синими, лучистыми, ясными, как солнышко за окном.
— Привет, — улыбнулась Аня так, словно ничего плохого в жизни не случалось.
Иррандо вскочил, взволнованный, и тут же припал губами к ее рукам.
— Аня, Анрита… моя Анрита! Святое Око, ты очнулась!
— И у меня даже голова на месте, — хихикнула она, глянула на свою почти зажившую кисть и выдохнула с облегчением: — О, не откусили! Радость- радость. — И тут же с тревогой осмотрела его. — А ты как? Ты цел?
— Как новенький, — засиял Иррандо.
— Фу-ух, хорошо! Я боялась… Странно, что ты без кольчуги. — Она отбросила простыню, взглянула на ночную сорочку из тончайшего батиста, красиво украшенную кружевом, но мало прикрывающую ее тело, и воскликнула: — Ну что же это такое, а?! Или нас уже поженили, пока я была в отключке? С чего начиналось, туда и пришло!
— Туда, — кивнул Иррандо, — мы снова в королевском дворце. Нас не поженили, но… разве это имеет значение? Я люблю тебя, Аня, моя Анрита! Я так люблю тебя! Ты пришла в себя! И я счастлив!
Она, кажется, смутилась. Но Иррандо не мог, не хотел скрывать ничего, что происходит в душе. В порыве чувств он подхватил ее с кровати и легко, как пушинку, закружил по огромной комнате со светлыми мраморными полами, развевающимися от бриза белыми занавесями на окнах, с цветами в вазах и инкрустированными драгоценными камнями рамами зеркал и картин. Руки девы обвили сто шею, и она засмеялась тихо, но заливисто:
— Оу, оу… потише! У меня и так перед глазами полный вертолет… Теперь так вообще!
Иррандо остановился.
— О, прости меня! Я слишком экспрессивен, я… А что такое вертолет?
— Железная хрень с четырьмя лопастями, которая взлетает с места. А лопасти офигительно быстро кружатся.
— О! — озадачился Иррандо. — Искусственный дракон?
— И так тоже можно назвать, — кивнула Аня и подняла на него глаза. — Какой же ты хороший!
— Правда? — спросил счастливый Иррандо.
Вместо ответа Аня прижалась к нему крепко-крепко и затихла.
— Анрита… ты хорошо себя чувствуешь? — встревожился Иррандо. — Позвать лекарей?
— Не-а, — шепнула она ему в шею, тепло и приятно. — Я соскучилась. Пока спала. Я долго спала? Часа два?
— Почти трое суток.
