невыносима мысль о том, что у него заберут его гордость.
Он прыгал по крышам Гронштрата, следуя маршруту, который они вместе проложили, и вскоре в поле зрения появилась задняя сторона Клепки – узкая, косо опирающаяся на соседей, черепичные фронтоны почернели от сажи.
Сколько раз она подходила к Клепке именно отсюда? Для нее это была дорога домой. Инеж приметила окно Каза на верхнем этаже. Она провела бесчисленное количество времени на этом подоконнике, кормя собирающихся там ворон и выслушивая его коварные планы. Ниже и чуть левее находилось узкое, как щель, окошко, принадлежавшее ее собственной крошечной спальне. Тут девушку осенило, что, независимо от того, преуспеет или провалится аукцион, возможно, это ее последнее возвращение в Клепку. Она больше никогда не увидит, как Каз сидит за своим столом, не услышит стук его трости, когда он поднимался по шатким ступенькам Клепки, и одним лишь ритмом давая понять, прошла ли ночь успешно или плохо.
Она наблюдала, как он неумело ползет по краю крыши и взламывает замок на своем окне. Как только Каз исчез из виду, Инеж продолжила идти по крутому фронтону в противоположную сторону. Она не могла последовать по тому же пути, что и он, не выдав своего присутствия.
На фасаде дома, прямо под крышей, висел старый металлический крюк, используемый для подъема тяжелого груза. Инеж схватилась за него, не обращая внимания на недовольный щебет испуганных голубей, и открыла окно, толкнув его ногой и сморщив нос от вони птичьего помета. Сулийка скользнула внутрь, двигаясь по балкам крыши, и выбрала себе местечко в тени. Затем стала ждать, не зная, чем еще заняться. Если кто-нибудь подымет голову, то увидит ее, затаившуюся в углу, как настоящий паук, но зачем им это делать?
Внизу кипела жизнь. Судя по всему, праздничное настроение с утреннего парада до сих пор не иссякло. Люди приходили и уходили через дверь, перекрикивались, смеялись и пели. Несколько Отбросов сидело на скрипучей деревянной лестнице, передавая друг другу бутылку виски. Сигер – один из любимых вышибал Пера Хаскеля – продолжал выдувать одни и те же три ноты на оловянном свистке. На большее он вряд ли способен. В дверь ввалилась группа дебоширов и устроила столпотворение у входа, каркая и визжа как дураки, топая по полу и врезаясь друг в друга, как стая голодных акул. У них были топорища, усеянные ржавыми гвоздями, дубинки, ножи и пушки, а некоторые даже нарисовали черные крылья воронов на своих одичалых глазах. Позади них Инеж заметила нескольких Отбросов, которые, похоже, не разделяли всеобщего веселья – Анику с ее копной пшеничных волос, жилистого Редера, которого Пер Хаскель предлагал Казу в качестве паука, здоровяков-вышибал Кига и Пима. Ребята держались у стенки, обмениваясь недовольными взглядами, пока остальные радостно кричали и выделывались. «
Но что именно задумал Каз? Зашел ли он в свой кабинет, потому что была причина, или это просто самый доступный вход с крыши? Планировал ли поговорить с Пером Хаскелем наедине? От двери открывался вид на всю лестницу. Каз не мог даже ступить на нее, не привлекая всеобщего внимания, если только не думал замаскироваться. А как ему спуститься по лестнице с больной ногой, чтобы никто не узнал его хромую походку, было недоступно ее пониманию.
Среди людей, собравшихся внизу, раздались радостные вопли. Пер Хаскель вышел из своего кабинета, его седые волосы сильно выделялись в толпе. Для сегодняшних празднований старик подобрал пестрый наряд – алый с серебром жилет, твидовые брюки – и разгуливал как хозяин Отбросов, банды, которую Каз собрал практически из ничего. Одной рукой он размахивал своей любимой шляпой с парадным плюмажем, а в другой держал трость. Кто-то приделал к ней карикатурного ворона из папье-маше. Инеж затошнило. Каз относился к Хаскелю лучше чем сын. Коварный, беспощадный, убийственный сын, но все же.
– Думаешь, сегодня мы его схватим, старик? – спросил Бастиан, постукивая суровой на вид дубинкой по ноге.
Хаскель поднял трость как скипетр.
– Если кто и получит эту награду, то это мои парни! Разве не так?
Те ответили громкими одобрительными криками.
– Старик.
Инеж резко подняла голову, когда скрипучий голос Каза прорезал шум толпы, заглушая шумную болтовню. Все подняли головы.
Он стоял наверху лестницы, глядя вниз на четыре пролета из шатких ступенек. Инеж поняла, что он поменял пальто, и оно обтягивало его идеально скроенными линиями. Каз опирался на трость, аккуратно зачесав волосы назад от бледного лба – он был похож на фигуру, высеченную из черного стекла со смертоносными гранями.
Выражение удивления на лице Хаскеля было почти комичным. Затем он рассмеялся.
– Сукин ты сын, Бреккер! Ты, должно быть, самый безумный ублюдок, которого я когда-либо встречал.
– Приму это как комплимент.
– Не стоило тебе сюда приходить – если только, конечно, не хочешь сдаться как умный парень, которым ты и являешься.
– Я почти добыл твои деньги.
Лицо Пера Хаскеля скривилось от ярости.
– Мелкий невежественный скив! – взревел он. – Впорхнул сюда, как какой-то купец в свое поместье!
