Продажное королевство

– С чего начнем? – спросила Инеж. От пара, шедшего из ванны, волосы, обрамлявшие ее лицо, начали виться.

Неужели он действительно это сделает?

Каз кивнул на ее правое предплечье, не осмеливаясь заговорить. Его перчатки лежали на другой стороне ванны, черные на фоне мрамора с золотыми жилками. Они напоминали мертвых животных.

Он сосредоточился на ножницах, холодном металле в своих ладонях, совершенно не похожем на кожу. Ничего не выйдет, если руки будут дрожать.

«Я смогу пересилить это», – убеждал себя Каз. Все равно что наставить на кого-то оружие. Жестокость давалась ему легко.

Он аккуратно скользнул ножницами под повязку на руке Инеж. Ткань полотенца плотнее марли, но ножницы оказались достаточно острыми. Один надрез, и повязка упала, открывая вид на глубокую колотую рану. Каз откинул ткань в сторону.

Затем поднял новую полоску от полотенца и замер, набираясь сил.

Инеж подняла руку. Он осторожно обмотал кусок ткани вокруг предплечья. Его руки задели кожу, и Каза пронзила молния, парализуя его, приковывая к земле.

Сердце не должно издавать подобных звуков. Может, он никогда не дойдет до Клепки. Может, его убьет этот миг. Он взял себя в руки и завязал двойной узел. Сделано.

Парень вдохнул поглубже. Знал, что должен перейти к следующей повязке на плече, но не был готов к этому, потому кивнул на левую руку. Та повязка была чистой и опрятной, но Инеж не возражала и просто повернулась к нему предплечьем.

На сей раз было немного легче. Он двигался медленно, методично: ножницы, повязка, медитация. Итак, задание было выполнено.

Они ничего не говорили, словно попав в вихрь молчания, и не соприкасались, хоть колени Инеж и были по бокам от Каза. Темные глаза девушки широко распахнулись – заблудшие планеты, черные луны.

Повязку на ее плече дважды намотали под мышкой и связали у сустава. Каз слегка наклонился, но угол был странным. Он не мог просто втиснуть ножницы под полотенце. Придется оттянуть край ткани.

Нет. В комнате было слишком светло. Его грудь сдавило кулаком. Прекрати!

Он выпрямил два пальца. Скользнул ими под повязку.

Вся его сущность отпрянула. Вода холодила кожу ног. Тело онемело, но, тем не менее, он все равно чувствовал влажную податливость гниющей плоти своего брата под ладонями. Именно стыд пожирает людей целиком. Он тонул в ней. Тонул в кеттердамской гавани. Перед глазами все размывалось.

– Мне тоже нелегко. – Ее голос, низкий и уверенный, голос, который однажды вернул его из ада. – Даже сейчас, когда парень улыбается мне на улице или Джеспер кладет руку мне на талию, мне кажется, что я вот-вот исчезну. – Комната накренилась, и он вцепился в спасательную веревку ее голоса. – Я живу в страхе, что увижу одного из ее – одного из моих – клиентов на улице. Долгое время мне казалось, что я узнавала их повсюду. Но порой я думаю, что то, что они со мной сделали, не было худшим.

Зрение Каза вернулось в норму. Вода отступила. Он стоял в ванной номера отеля. Его пальцы прижимались к плечу Инеж. Он ощущал напряженные мышцы под ее кожей. Пульс яростно бился на шее, в мягком изгибе прямо под челюстью. Словно в ответ на его трепет, девушка замерла. Ему стоило сказать что-нибудь, но он не мог произнести ни слова.

– Танте Хелен не всегда была жестокой, – продолжила Инеж – Она обнимала нас, прижимала к себе, а затем щипала так сильно, что расцарапывала кожу. Мы никогда не знали, что нас ждет – поцелуй или пощечина. В один день ты была ее любимицей, а на следующий она приводила тебя в свой кабинет и говорила, что продает группе мужчин, которых повстречала на улице. А потом заставляла умолять не отдавать тебя им на растерзание. – Инеж испустила тихий звук, напоминавший смешок. – Когда Нина обняла меня в первый раз, я вздрогнула.

Девушка открыла глаза. Встретилась с ним взглядом. Каз слышал, как капала вода из крана, видел изгиб косы за плечом Инеж, где она выбилась из пучка.

– Продолжай, – тихо произнесла девушка, словно просила его закончить историю.

Каз сомневался, что сделает это. Но если уж она смогла сказать эти слова, эхом отразившиеся от стен, то и он может хотя бы попытаться, черт возьми!

Каз осторожно взял ножницы. Приподнял повязку, чтобы появилось место, и, чувствуя одновременно жалость и облегчение, нарушил контакт с кожей Инеж. Разрезал повязку. Он ощущал тепло от чужого тела на своих пальцах как лихорадку.

Повязка упала на пол.

Правой рукой он взял новую длинную полоску полотенца. Затем наклонился, чтобы намотать ее сзади. Теперь он был так близко… Какой-то частью своего разума он отметил раковину ее ушка, волосы, заправленные за него, лихорадочное биение пульса на шее. Живая, живая, живая.

Мне тоже нелегко.

Он снова намотал повязку. Едва заметное прикосновение. Неминуемое. Плечо, ключица, колено. Вода начала подниматься вокруг него.