– Салфетку дать? – спросил экзорцист.
Подняв измазанное куриной кровью лицо, богиня осклабилась. Зубы у нее были неприятно черными, словно с концепцией зубной пасты и освежителя для рта Трехтелую никто не удосужился ознакомить.
– Все шутишь, песик. Смотри, дошутишься.
– Должность обязывает.
– Ах да. Ваш Крылан. Он тоже все шутит?
– Тебе лучше знать.
Богиня капризно нахмурилась и вытерла рот тыльной стороной ладони. Затем, выпрямившись, с фальшивым покаянным вздохом признала:
– Ну да, сплю я с ним. В том числе. А он не ценит. Между тем с кем тут спать?
Она демонстративно огляделась, как будто ожидала, что из-под сени растущих у залива сосен выскочит стайка дриад, преследуемая сластолюбивым фавном.
– Вы не знаете толка в постельных утехах. Утратили сокровенное знание давным-давно, в эпоху ваших отвратительных рыцарей и их свиномордых дам. Проклятые ханжи.
– Я пришел поговорить не о прискорбном падении нравов.
– Знаю, зачем пришел. Знать – это, понимаешь ли, моя специальность, что бы там ни звездел ваш начальничек. Ну, допустим. Ты хочешь найти убийцу.
– Я хочу найти Попутчика. Пожирателя душ.
– Ой, как пафосно, – усмехнулась богиня. – А сам-то?
– Что – сам?
– Чем ты занимаешься сам? Все вы, собаченьки? Куда вы деваете своих беглецов? Не в приют же, ха-ха, сдаете?
Добравшись до сердца черного козленка, лежавшего на дне пакета с куриной требухой, богиня не стала есть приношение – лишь надкусила и принялась размазывать по лицу и груди свежую кровь. Так, вероятно, кокетка времен Короля-Солнца припудривала щеки и бюст. Зрелище это, следовало признать, было довольно отвратным.
– Не в приют, ха-ха. Но это другое, – ответил экзорцист, подбирая опустевший пакет, сминая и запихивая в карман.
Дурацкая привычка, Маринина, – не мусорить на природе.
– Почему? Какая разница для бессмертных между живыми и мертвыми? Человеческий психос пахнет одинаково что в соме, что в серых чертогах Элисиума.
– Неправда. Сама предпочитаешь свежатинку.
– Ну, допустим, – капризно скривила губы богиня. – Зачем тебе я?
– Ты же говорила: знать – твоя специальность.
– А ты тоже хочешь все знать?
Улыбка богини стала чарующей. Она не сделала ни шага – и все же почему-то оказалась рядом. Прохладные пальцы прошлись по его лицу, защекотали грудь под рубашкой. И даже резкий запах крови не портил ее, но экзорцист чувствовал куда более сильную, застарелую вонь. Под всеми ее духами и туманами она была и оставалась древним чудовищем, для которого Психопомп и все его братья и сестры – лишь бабочки-однодневки. Трехтелая была всегда и пребудет всегда.
Богиня опустила руку и беззастенчиво ощупала ширинку смертного.
– Не возбуждаю, значит, – вздохнула она. – Совсем ты через свою Маринку ослаб чреслами…
– Ты себя хоть когда-нибудь нюхала?
– А ты себя, пес? От тебя разит падалью не меньше, чем от Танатоса.
– Особенности профессии.
– Ты и правда так считаешь? – расхохоталась она.
Неожиданно звонким, девичьим смехом. Проснувшиеся в сосняке белки заметались от ужаса.
– Собачка, фас! Ты знаешь, кого искать.
– Нет.
– Да. Он говорил сегодня с тобой. Он может тебя просветить… но помни: найдя, познаешь отчаяние и горе!
– Да вы что, сговорились все?!
Ответа не последовало. Встрепенувшись, экзорцист снова взглянул в небо. Там луна безмятежно продолжала свой путь, кутаясь в серую мантию облаков.
– Спасибо, Трехтелая, – выдохнул он. – В следующий раз принесу тебе горластого черного петуха.
