– Спихнем машину с орудия, иначе не поедет. Быстрее! – Дронов отпустил дверцу, сделал шаг – и покачнулся. Оказывается, ему досталось больше, чем он сперва подумал, – голова закружилась, горло сдавил тошнотный спазм, грудь заныла пуще прежнего. К счастью, после прогретой двигателем броневой рубки ледяной ночной ветер пронизывал до костей, безжалостно выгоняя из головы туман и помогая сохранить ясность сознания. Так что на ногах офицер устоял.
– Джантай, сторожишь левый борт, я правый, – приложив ко лбу прохладный барабан револьвера, распоряжался Николай, по мере того как его подчиненные выбирались из авто. – Остальные трое – толкаете спереди. Алим! Ох… – Дронов поморщился от острой боли в висках. – Как начнем – дадите задний ход, ясно?
– Ясно! – Китаец протиснулся между сидений и занял водительское кресло, попробовал ногами тугие педали. – По вашей команде.
Паровой двигатель натужно загудел, задние колеса взрыли сухую землю, когда дюжие станичники навалились на передний бампер «роллс-ройса». Под их дружное: «И-и-и р-раз! И-и-и р-раз!» – машина, окутываясь паром и пылью, потихоньку сдавала назад, взбиралась передними колесами на опрокинутый лафет. Естественно, спокойно завершить дело русским не дали…
– Враг! – Первым подкравшихся вплотную мятежников заметил не пулеметчик, а Джантай – после его возгласа быстрые, гнущиеся к земле тени увидел и Николай. Повстанцам хватило ума и организации не наваливаться гурьбой, а выслать разведку. Пока диверсанты ждали массовой атаки, их обходили с флангов!
Вж-ж-и-и! Понк-понк-понк-понк! Башенка вдруг ожила, повернулась и ударила длинной очередью куда-то за корму. Капитан же перебросил револьвер в левую руку и ринулся навстречу ближайшему неприятелю, на бегу обнажая клинок.
– Ха-а-айт! Алла… – Первый повстанец подавился собственным кличем, получив пулю в грудь. Николай выстрелил в следующего – и с третьим оказался уже лицом к лицу. Тот замахнулся чем-то вроде серпа, насаженного на древко лопаты, – слишком неуклюже, слишком медленно. Офицер сделал стремительный выпад, достав его в горло, тут же отпрыгнул в сторону, вновь вскинул револьвер, выпустил последний заряд в подотставшего бунтаря, который зачем-то нес длинную кавалерийскую пику, неудобную в пешей схватке…
И обмер, увидев перед собой сплошную стену вооруженного люда – целая орава мятежников высыпала из-за юрт и шалашей, тут же смыкая ряды, щетинясь копьями, саблями, самодельным оружием, стволами винтовок.
– Твою… – только и успел произнести Дронов, опуская пустой револьвер. Вторая часть фразы утонула в свисте пуль и воплях – очередь «виккерса» хлестанула над головой мужчины, скосив передние шеренги повстанцев, вынудив остальных отшатнуться. За спиной зычно проорали:
– Николай Петрович, уходим!
Повторного приглашения не требовалась – капитан развернулся на каблуках и припустил со всех ног. В дробное стаккато пулемета вплелись хлопки винтовок, опасно близко запели пули, стрелы, даже, кажется, камни из пращей – один такой упал прямо под ноги… «Роллс-ройс» уже сполз с разбитой пушки и теперь пятился, бешено крутя пулеметной башенкой чуть не на триста шестьдесят градусов. Стоящий на левой подножке казак махал Дронову шапкой. Не оглядываясь, тот в три прыжка преодолел оставшееся расстояние, обежал капот машины, ухватился за дверцу, рывком подтянулся, чтобы вспрыгнуть на освобожденную бойцом подножку… и с ужасом почувствовал, как броневая дверь отгибается, не выдержав его веса. Хрустнула, ломаясь, верхняя петля. Дверь криво повисла на нижней, а Николай полетел наземь, спиной вперед. К счастью, не долетел – сидящий в кресле пассажира станичник поймал главу отряда за рукав и втянул внутрь, буквально запихнув в салон.
– Чертова рухлядь! – охнул Дронов, плюхаясь на пол боевого отделения, под скамейку стрелка. И услышал голос вцепившегося в руль Алима:
– Все, прорываемся к тракту!
Подпрыгивая и трясясь, лихо кренясь то на один бок, то на другой, «роллс-ройс» мчался прочь из разгромленного лагеря…
Рассвет диверсионная группа, ставшая экипажем броневика, встречала в стороне от тракта. В полном одиночестве. Догнать обоз за ночь так и не удалось – он ушел далеко вперед. Враги же остались позади, и о них тоже не было ни слуху ни духу. Когда машина, истребив артиллерию мятежников, буквально проломила брешь в их боевых порядках и вырвалась из лагеря, ее никто не преследовал. С какого-то момента, километров на пять-шесть, дорога довольно круто пошла вверх, и престарелый, потрепанный автомобиль взбирался по ней со скоростью улитки, изнемогая под весом собственной брони. В это время его можно было настигнуть даже пешком, однако погоня так и не появилась.
Перевалив гребень и оставив проход Куюк-Асу позади, Алим дал изношенному паровому двигателю отдых, повел «роллс-ройс» еще медленней, держась наезженной колеи. Дронов, успевший прийти в себя, напиться воды из фляги и убедиться в целости своих ребер, предложил было ему съехать в сторону и двигаться параллельно тракту, чтобы сбить вероятных преследователей с толку. Но китаец резонно возразил, что их задача по прикрытию каравана еще не завершена и появись враг – его нужно будет привлечь, в меру сил задержать, не пустить дальше. Посему скрываться нет смысла. Кроме того, они так и не разобрались, как зажечь фары, а ехать через местные овраги лишь при свете звезд да луны – не лучшая затея в любом случае. Капитану ничего не оставалось, как согласиться и опять улечься на пол, дожидаясь, пока тошнота и шум в голове пройдут окончательно. Может, на длинных оружейных ящиках, приваренных вдоль бортов, и было бы удобней, однако оттуда слишком просто было слететь от очередного толчка, когда броневик наезжал на очередную кочку или выбоину, – его разбитые доисторические рессоры никуда не годились…
Остановку сделали с первыми лучами солнца, у старинного каменного моста через реку. Мост знаменовал поворот к Ташкенту – до того
