Кармен знала, что единственными близкими родственницами Фабиуса были семидесятилетние сестры-близнецы. Одна была бывшим преподавателем точных наук на пенсии и жила в Марселе, другая владела ночным клубом в Дакаре. Фотография сестер, снятых в двадцать лет, находилась на полке в кухне. Обе, в белых платьях, стояли, защищаясь от жаркого солнца под одним зонтом. Каллета говорила, что Фабиус не был женат, и Кармен не знала, чтобы у него были друзья. Оставаясь четверть века наемным работником, он в то же время был полным хозяином в доме. Редко его покидал, за исключением двух недель в году, когда ездил к одной из сестер. Выходил в море на океанском каяке и греб, пока не оказывался за много миль от берега, и, независимо от времени года и погоды, дважды в день подолгу купался. Продукты и запасы ему доставляла два раза в неделю частная судоходная компания. На кухне он всегда держал шахматную доску и, когда готовил, разыгрывал знаменитые партии. Алехина, Капабланки, Морфи.
Отношения Кармен с Фабиусом были обманчиво простыми. На самом деле всяких сложностей хватало. Они разговаривали по-французски – общем для них языке. Обсуждали меню того, что готовил повар, и, поскольку оба любили ходить под парусом, – морские течения и ветра. Ничего более личного. Кармен всегда интересовало, как сложились отношения матери с Фабиусом. Они держались непринужденно с того самого момента, когда морское такси привезло повара к выходящей на воду двери и он поздоровался с Каллетой на эускера. Одно время Кармен подозревала, что здесь замешан секс. Но после смерти отца поняла силу преданности Каллеты покойному мужу. Мать ни одного вечера не провела с другим мужчиной, не говоря уж о романтических отношениях с поваром. Выстраивая для себя границы возможного – Фабиус готовил любые блюда, но ни разу не сел за семейный обеденный стол, – мать относилась к нему скорее не как к слуге, а как к живущему в их доме художнику. Они играли в шахматы и вместе работали в огороде. Кармен наиболее странным во всем этом казалось само присутствие Фабиуса. До него в доме жила экономка, которая очень неплохо готовила. Хотя Каллета любила вкусно поесть, она могла днями сидеть на чае, сыре и яблоках. Но в поездке с мужем в Страну Басков во время их затянувшегося медового месяца культурно и гастрономически пристрастилась к местной кухне с ее яркими особенностями, когда на сложенных из кирпича очагах в железных горшках постоянно тушилось мясо и томились супы. Такой же очаг она велела сложить для Фабиуса, чтобы тот во всем блеске демонстрировал свое искусство.
Когда Кармен спросила Каллету, почему после стольких лет совместной жизни они так мало знают о Фабиусе, она без колебания ответила: «Я знаю все, что мне необходимо знать. Предпочитаю людей загадочных, которые не выставляют напоказ свою сущность. В первые месяцы жизни Фабиуса в нашем доме я ждала, что он раскроется и начнет говорить о себе. Но затем поняла: этого не случится никогда. Тогда мне пришло в голову, что мне больше ничего не нужно о нем знать. Я уважаю его желание. Стоит на него нажать и проявить любопытство, он отстранится и исчезнет».
6
Лишь однажды Кармен стала свидетельницей проявления Фабиусом сильных чувств – на похоронах матери. Двумя днями раньше, когда Каллета утром купалась, повар, взглянув в кухонное окно, понял, что хозяйка в беде еще до того, как все произошло. За сотню ярдов от берега ей показалось, что у нее сводит руку и ногу, но на самом деле это был легкий инсульт – онемела правая сторона тела. Боль была мучительной. На суше Каллета могла бы выжить – дождалась бы медицинской помощи и не умерла. Другое дело в воде. Она пыталась действовать левой рукой, чтобы голова удержалась на поверхности. Фабиус сказал, что он бросился в комнату с дверью на море, скинул обувь и нырнул в воду. Он хороший пловец, но даже ему не удалось побороть течение и оказаться на месте до того, как Каллета ушла на глубину. Плывя на боку, он дотянул ее до берега, положил на порог открытой двери и сам поднялся по короткой лестнице. Делал искусственное дыхание рот в рот, давил на грудь, чтобы вода вылилась из легких и забилось сердце, но было поздно. Фабиус плакал над телом, плакал на похоронах и плакал, сидя с Кармен, которая успела прилететь домой, чтобы развеять над морем прах матери. Целую неделю он поддерживал Кармен, а затем замолчал. И прежде неразговорчивый, Фабиус словно онемел. Попросил Кармен некоторое время излагать распоряжения, просьбы в письменном виде и пообещал отвечать ей таким же образом. Она безропотно согласилась, хотя сама горевала по матери. Кармен понимала: Фабиус остается в доме и продолжает для нее готовить лишь из верности Каллете.
Как-то раз любопытство взяло верх над Кармен, и она нарушила главный материнский запрет – после обеда попыталась пойти за Фабиусом, когда тот отправился с кухни к себе. Тихо одолев два коротких коридора, она перестала слышать его шаги и вдруг оказалась в темной, хоть выколи глаза, комнате с каменными стенами. Двигаясь на ощупь, она лишь в четвертой стене обнаружила дверь, которая вывела ее в незнакомый коридор, шириной только-только чтобы можно было протиснуться. После нескольких петель и поворотов, он привел ее к кладовой кухни.
Больше Кармен ходить за поваром не пыталась.
7
После того происшествия на море Кармен стала мучить тоска, которая перешла в страх. Она перестала спать. Побывала на приеме у двух врачей, и оба заявили, что у нее прекрасное здоровье. Прописали снотворное и посоветовали бросить курить. Кармен подумывала о том, чтобы уехать за границу. Она училась рисованию и технике живописи в Австрии и Италии, где чувствовала себя вполне комфортно. До смерти матери она не помышляла возвращаться в дом, где провела детство. Но теперь он принадлежал ей, и за то короткое время, пока в нем жила, она написала свои так называемые океанские полотна, которые должны были ее прославить. Еще она пыталась нарисовать некий большой дом, который жил в ее сознании, но он не поддавался воспроизведению карандашом. Кармен чувствовала, что он станет центральной темой ее следующего живописного полотна. Пока же рисовала и стирала, меняя наклон крыши, число окон, размер крылец и дверей, целеустремленно стараясь определить пропорции и детали.
Таблетки снотворного не помогали, и Кармен, не в силах вынести больше ни одной бессонной ночи, лежа, вперившись в темноту, решила снять в городе квартиру. В доме из бурого камня на тихой улочке с тенистыми деревьями. С тех пор прекрасно там спала, а к себе приходила по утрам, чтобы писать в
