течение дня. Обедала она в выходящей на море комнате, а ужин просила Фабиуса упаковывать в корзинку, которую в сумерках уносила с собой. Она не объяснила, почему выбрала такой образ жизни, и не удивилась, почему он это никак не прокомментировал.
Кармен продолжала читать «Комнаты с видом на море» Клодин Рементериа и почти закончила перевод на английский, когда обнаружила, что теперь ей труднее продираться сквозь дебри текста на эускера. Она не могла вкладывать в чтение столько энергии. Клодин подробно писала о своей свадьбе, о книгах и музыке, которые нравились и ей, и мужу, о рождении сына, будущего отца Каллеты Рементериа. Мимоходом упоминала большой викторианский дом, в котором они жили. Кармен поняла, что его основание вместило бы современное строение, но сам дом был раз в пять больше. Четырехэтажное здание возвели на фундаменте из светло-серого известняка, который привезли из Индианы. Отделку выполнили из дуба, крышу покрыли кровельным шифером. Очень детально Клодин описывала интерьер – эти осколки прошлой жизни семьи. Люди рождались, умирали, влюблялись, ели, пили, смотрели на звезды с застекленной террасы, а по ночам, лежа в постели, слушали убаюкивающий шум прибоя. Все члены семьи – мужчины, женщины, дети – много времени отдавали купанию, рыбной ловле, совершали долгие прогулки по берегу. Дом был относительно новым, добротно построенным, светлым, просторным. У Кармен пробежал по спине холодок, когда она прочитала, что он постоянно расширялся. Рементериа то и дело затевали перестройки, добавляя новые крылья, сносили стены, перепланировали комнаты, совершенствовали отделку.
Каллета как-то сказала дочери, что, как ни странно, не осталось ни одного изображения дома – ни фотографии, ни картины, ни рисунка. Пожар в библиотеке уничтожил все семейные альбомы фотоснимков и шкаф, где хранились чертежи и рабочие наброски здания. Тщетно Каллета пыталась отыскать копии чертежей в местных архивах – их там не оказалось.
Однажды днем Кармен обнаружила между страницами 178 и 179 издания на эускера потускневшую фотографию. На ней был дом. А перед ним снежным рождественским утром выстроилась вся семья Рементериа. Из-за снега и нечеткости выцветшего снимка Кармен едва разглядела лица. Наиболее характерными чертами дома были две башенки с обзором из окон на четыре стороны света, широкая «вдовья дорожка»[16] и вырезанные в известняке по сторонам двери арктические киты.
Таким образом, на фотографии, без сомнения, был их дом, и этот вывод подкреплялся разбросанными в тексте книги «Комнаты с видом на море» фрагментарными описаниями.
А еще были наброски Кармен, потому что она пыталась нарисовать тот же самый дом.
8
Последнюю главу Клодин начинала, приводя в качестве доказанного факта баскскую легенду, что этот народ – потомки жителей исчезнувшей Атлантиды, которая была уничтожена загадочным катаклизмом – землетрясением или извержением вулкана – и погрузилась на дно Атлантики. Ее последний царь Гадес основал и дал свое имя древнему городу Кадису на южном побережье Испании. Туда вынесло немногочисленных уцелевших атлантов, и они отправились на север и обосновались высоко в Пиренеях, чтобы жить как можно дальше от воды. Но в изложении Клодин у этой истории был неожиданный поворот. Несколько выживших, едва не утонувших атлантов превратились в амфибий и были вынуждены остаться у моря, поскольку не могли существовать без воды. Они стали рыбаками и построили вдоль побережья дома на сваях. Каждый день они должны были проводить в море не меньше восьми часов – либо купались на мелководье, либо далеко от берега ныряли со своих лодок.
Муж Клодин, как его отец и дед, унаследовал довольно большой рыболовецкий флот – к моменту, когда он стал руководить делом, в нем имелось более двух десятков судов. Его создал прадед – потомок поколений рыбачивших на лодках людей, чьи предки были простыми бедными рыбаками, теми самыми выжившими атлантами, поселившимися на берегу моря.
9
Через несколько недель после того, как Кармен пошла за Фабиусом, он собрал ей ленч за длинным обеденным столом. Меню получилось более изысканным, чем обычно – все из морепродуктов: суп из морского черта, салат из морских водорослей, севиче из осьминога и кальмар, фаршированный крабами и гребешками. За бокалом вина Кармен читала «Комнаты с видом на море» и, сравнивая издания, обнаружила, что в последней главе в английском переводе не хватает трех страниц.
Она так увлеклась, переключаясь с одного текста на другой и листая словарь, что не заметила, как Фабиус принес фаршированные козьим сыром абрикосы, еще один бокал и бутылку вина. Он стоял по другую сторону стола и смотрел на нее. Кармен удивилась, заметив, что на этот раз он не в обычном белом наряде, а в двубортном синем костюме и синей рубашке с голубым галстуком.
– Спасибо. Это восхитительно, – сказала она.
– Можно сесть? – спросил повар.
Кармен удивилась еще больше. Но не потому, что он захотел присоединиться к ней за обедом, а потому что выразил просьбу по-английски.
– Конечно.
Фабиус поставил бокал и бутылку и подвинул стул.
– Это самое старое в доме вино. «Фаустино риоха». – Он наполнил ее бокал, а затем налил себе.
– Вы говорите по-английски. – Английская речь казалась странной в его устах.
– Я никогда этого не отрицал. Упомянул лишь, что знаю достаточно языков. – Он положил ладони на стол. – Мне надо с вами поговорить. Вижу, вы
