– У нас есть время, – сказал мой отец. – У нас есть время и есть возможности. А вы, мистер, только что вляпались в огромную кучу дерьма.
– Еще посмотрим, кто вляпался, – усмехнулся Берт.
Отец и его лысый приятель развернулись и пошли прочь. Я, подойдя к двери, стал смотреть, как они садятся в машину. Лысый – за руль, отец – на переднее сиденье. Когда они отъезжали, он, взглянув в боковое окно, увидел меня и улыбнулся, как лев в предвкушении добычи.
Я лег спать на кушетке в гостиной, а Мисси с Бертом ушли к себе в комнату. Я думал, они тоже легли, но когда перевернулся на другой бок, увидел Берта в прихожей, с деревянной коробкой в руках. Он достал из коробки какие-то штуки, рассовал по карманам пальто и вышел из дома.
Я вскочил, быстро оделся, проскользнул в прихожую и открыл коробку. Она оказалась пуста. Дно было выстлано тканью, но сама коробка – пуста.
Выскочив на улицу, я подбежал к живой изгороди и заметил Берта – он бодро шагал по улице. Я дождался, когда он отойдет подальше, и двинулся следом.
Прогулка получилась долгой. На улице было противно. Дул сильный ветер, моросил дождь. Берт шагал быстро. Тогда он был моложе – далеко не юноша, уже в годах, – но все равно я еле-еле за ним поспевал.
На очередном перекрестке Берт свернул за угол, и когда я сам туда добрался, его не было видно. Я растерянно замер: Берт как сквозь землю провалился. Мы уже вышли из района частных домов и оказались в той части города, где были большие многоквартирные здания. Я прошел вдоль длинного дома, тянувшегося целый квартал, остановился на дальней его стороне и заглянул за угол. Берт стоял на крыльце подъезда. Прямо под фонарем над дверью. Он поднял руку, в которой что-то держал, и разбил лампочку. Потом резко вогнал эту штуку – я только потом узнал, что это было, – между дверью и рамой. Раздался тихий щелчок. Берт открыл дверь и скрылся в подъезде.
Я поднялся на крыльцо, но не смог заставить себя войти внутрь. Стоял, ждал на улице, напряженно прислушиваясь, и вскоре услышал звук – как будто кто-то громко кашлянул. Потом был крик и снова – такой же странный кашляющий звук.
Еще через пару секунд дверь распахнулась, едва не сбив меня с ног. Передо мной был Берт.
– Черт, малыш! Что ты здесь делаешь?
– Я за вами следил.
– Это я вижу.
Он поднял автоматический пистолет стволом вверх и открутил глушитель. Сунул глушитель в один карман, пистолет – в другой.
– Так, по-быстрому. Пойдем отсюда. Не бегом, но в темпе.
– Вы его?..
– Да. Но не твоего старика. Он сейчас дома. Так мне сказал этот лысый удод, когда я спросил.
– Вы спросили?
– Ага. Очень вежливо. А когда он ответил, я его пристрелил. Пальнул дважды, для верности. Там был еще один дятел, про которого я не знал. Вышел из туалета. Пришлось пристрелить и его тоже. Буду с тобой откровенен, сынок. Они оба мертвы. Мертвее некуда. Ладно, давай-ка чуток поторопимся.
Конечно, я был ошарашен, но все же доволен. То есть те парни… Они ничего мне не сделали, в отличие от отца, но были на его стороне. Может, думали, что я вру. Может, думали, я заслужил, чтобы меня прижгли печной решеткой. Там, где мы жили, многие именно так и думали. Отец всегда в своем праве. Слово отца – закон. Кто не согласен, того следует вразумить. Кто не с нами, тот против нас.
Мы подошли к дому, где жил отец, где я жил вместе с ним до того, как сбежал к Берту. По обеим сторонам дорожки, ведущей к подъезду, тянулись кусты, которые никто никогда не стриг. Отцовская квартира располагалась на первом этаже, в дальнем конце коридора, слева от входа.
Остановившись в густой тени под кустами, Берт спросил:
– Ты уверен, сынок? Если кто дает дуба, это уже насовсем. А он все-таки твой отец.
– Он мне никто, Берт. Никто. Если он заберет меня обратно, то просто меня убьет. И вы это знаете. Я для него даже не человек. Просто вещь, которую он использует, а потом выбросит. Так было и с мамой. Мама была хорошая. Я до сих пор помню, как от нее вкусно пахло. А потом она просто исчезла. Из-за него. Она исчезла, а он остался.
– И все-таки он твой отец, – повторил Берт.
– Я не буду о нем жалеть.
Берт кивнул. Достал пистолет и глушитель, приладил глушитель на место.
– Ты подожди меня здесь. А еще лучше – иди домой.
– Вы не раз занимались такими вещами, да, Берт?
– Всю дорогу, – ответил он. – Я не горжусь тем, что делал. Но о сегодняшнем тоже жалеть не буду. О тех двух дятлах, о твоем отце. Они нехорошие люди. Может, это мне и зачтется. Не то чтобы прямо как отпущение всех прошлых грехов, но тем не менее.
– Я пойду с вами, Берт.
– Лучше не надо, сынок.
– Я пойду с вами.
