В БРДМ сумрачно, но тепло – броня успела прогреться на утреннем солнце. Михнов влез в машину через верхний люк, сразу встал на колени к пулеметной башне, проверил затвор, прицел, ленту. Мамедов сел на командирское место, надел шлем, застегнул на горле ларингофон, вызвал вторую машину:
– Ноль-второй, я ноль-первый. Связь постоянная. Прием…
Рядовой Ионин отсоветовал Переверзеву лезть под броню.
– Там теплее, конечно, – рассудил он, – но если на мину наедем, вряд ли уцелеешь. А «бабаи» в основном гранатами пуляют – учил, наверное, какое избыточное давление образуется, если эта дура внутрь угодит? Контузией не отделаешься…
– А пуля? – поинтересовался Александр.
– Это да, – согласился Ионин. – А ты надейся, что мимо пронесет!
Переверзев кивнул и сел на броне лицом вправо, опустив ноги в командирский люк – и нижние конечности не мерзнут, и ветер не задувает под бушлат.
– Не страшно еще? – оскалился снизу Мамедов.
– Не-е! – улыбнулся Шурик. – Мне что, лишь бы патронов хватило!
– Ну, ты бое-ец, сержант! Не завидую «духам»!
– Приготовиться к движению! – разнеслась команда. – Заводи!
Обе БРДМ и БМП покатили с горы вниз, под облако, и скоро въехали на кривые улочки брошенного кишлака. Порой глиняные дувалы выпирали к самой дороге; боевые машины проносились между ними с грохотом, подобным тому, что выбивает поезд из железного моста.
– Стрелять только по видимой цели! – предупредил командир.
По узкому каменному мостику БРДМ переехала реку и запетляла между машинами разгромленной колонны «зеленых», как десантники называли афганцев-военных. За покореженными автомобилями и перевернутыми прицепами грелись у костерков афганцы, кутаясь в широкие серо-коричневые шинели.
– Дали им жару «духи»! – прокомментировал Мамедов.
Внезапно в голову колонны ударило длинное, беззвучное пламя душманского гранатомета, и туман моментально заполнился звуком и цветностью. Трассирующие очереди башенных пулеметов скрещивались над развалинами со светящимися в полете снарядами скорострельных орудий БМП. Снаряды втыкались в пересохшую глину дувалов, и Переверзев даже на броне чувствовал, как от их разрывов содрогалась земля.
– Вроде накрыли «духов»! – кричит прапорщик снизу. – Остальные издалека бьют! А, вот и на нас переключились…
Последние слова он выговорил под зловещий шелест гранаты.
– Бьют справа, метров с двухсот!
– Командир! – крикнул Ионин. – Слева тоже пальба!
– Слышу! Хотя и не вижу… Полная тишина! Наблюдать вправо и влево. Докладывать. Не стрелять.
– Ноль-первый, ноль-первый! – донеслось из наушников. – Левее тебя вижу «духов»! Обходи дувал и работай!
Переверзев уселся над люком механика-водителя, развернулся лицом к левому борту машины и уперся каблуком в приваренные к борту скобы. Развалины кишлака слева полыхнули десятками огненных трасс. Он сбросил предохранитель и стал палить в туман короткими очередями. Две-три пули вызвенели из тумана.
Переверзев почувствовал сильный удар в каску, от которого она сползла на лицо. Схватившись за тонкую сталь, он порезал пальцы о края рваной дыры на макушке – пуля пробила каску, задела стропу подшлемника, скользнула мимо головы.
– Сашок! – спросил Мамедов. – Там вправду воет, или мне это только кажется?
– Сирена это воет, товарищ прапорщик! – ответил Ионин. – Сигнал сбора банды!
Не включая фар, БРДМ рванулась вперед. На поворотах корма передней БМП мерцала тормозными огнями, на миг освещая летящий из-под колес гравий.
– Обороты, Быков, давай обороты! И старайся след в след! «Духи» просто обожают мины в щебенку закапывать…
Механик-водитель прогудел что-то в смысле: «Тише едешь, дальше будешь».
И тут переднюю БМП подняло на облаке огня, оглушительно грохнул взрыв противотанковой мины. БРДМ затормозила, люди поспрыгивали с брони, занимая круговую оборону. Душманские гранатометы стреляли залпами, в паузах доносился треск автоматов.
– Саперы! Где саперы?! – надрывался Мамедов.
– Мы на месте! Сняли две мины, дорога чиста!
– Добро! Прогревать моторы!
– Вперед!
Колонна рванулась по дороге, и тут снова раздался шелест гранатометных выстрелов, но уже не над головными, а над замыкающими машинами.
