до которого оставалось не больше пятидесяти метров.
Я забарабанила в потолок, веля остановиться. Лошади недовольно били копытами. Я открыла дверцу, встала на подножку и, прикрыв рукой глаза, стала всматриваться. Рядом с домом стояли две кареты. Вокруг них сновали слуги Кэрроллов. Мистер Кэрролл стоял на ступеньках крыльца, натягивая перчатки. Мистер Уэзеролл спускался вниз и на ходу застегивал камзол. У его пояса висел меч.
Зрелище показалось мне интересным. Мистер Кэрролл и его слуги тоже были вооружены.
– Подождите здесь, – велела я кучеру, после чего заглянула внутрь, бросив Элен: – Скоро вернусь.
Придерживая подол, я поспешила к ограде, откуда можно было лучше рассмотреть кареты. Мистер Уэзеролл стоял ко мне спиной. Я поднесла сложенные руки ко рту и прокричала совой. То был наш давний условный сигнал. К моему облегчению, на звук повернулся только мистер Уэзеролл. Остальные были слишком заняты и даже не удивились, чего это вдруг сове вздумалось кричать ранним вечером.
Глаза мистера Уэзеролла обшаривали площадь, пока не нашли меня. Тогда он встал в непринужденную позу и, прикрыв рукой половину рта, губами спросил меня:
– Какого черта ты здесь делаешь?
Слава богу, что мы оба умели читать по губам.
– Сейчас это не важно, – ответила я. – А вы куда собираетесь?
– Они нашли Раддока. Он поселился в гостинице «Кабанья голова» на Флит-стрит.
– Мне нужны мои вещи, – сказала я. – Мой чемодан.
Мистер Уэзеролл кивнул:
– Я его принесу и оставлю в одной из конюшен за домом. Старайся не попадаться никому на глаза. Мы с минуты на минуту отъедем.
Мне всю жизнь твердили, что я недурна собой. Вплоть до этого вечера я не очень-то пользовалась своей красотой. Но сейчас, вернувшись к карете, я захлопала ресницами, строя кучеру глазки, и уговорила его сходить на конюшню за моим чемоданом.
Когда он выполнил мою просьбу, я попросила его подождать еще немного, а сама устремилась к чемодану. Мне показалось, что я здороваюсь с давним другом. Я щелкнула замками, а затем занялась привычным уже переодеванием в карете. Сняла ненавистное платье. Элен попыталась мне помочь, и я шлепнула ее по рукам, чтобы не лезла. Я нарядилась в бриджи, рубашку, разгладила треуголку и прицепила к поясу меч. Пачку писем я сунула за пазуху. Все прочее осталось в карете.
– В этой карете ты поедешь до Дувра, – сказала я Элен и открыла дверцу. – Здесь тебе больше нечего делать. Не проворонь прилив. Садись на первый корабль, идущий во Францию. Бог даст, там и свидимся.
Я окликнула кучера:
– Отвези эту девушку в Дувр.
– Она поплывет в Кале? – спросил он, ошеломленный моим изменившимся нарядом.
(Мне не привыкать.)
– Я тоже поплыву. Ждите меня на пристани.
– Тогда ей нужно спешить к приливу. А дорога на Дувр сейчас плотно забита.
– Прекрасно, – сказала я, бросив ему монету. – Непременно проследи за своей пассажиркой. И знай: если с ней что-нибудь случится, я тебя из-под земли достану.
Кучер покосился на мой меч.
– Я вам верю, – сказал он. – Можете не беспокоиться.
– Вот и хорошо, – улыбнулась я. – Тогда мы поняли друг друга.
– Выходит, что так.
Отлично.
Я набрала полные легкие воздуха.
Письма были при мне. Меч и кошелек – тоже. Остальное уехало с Элен.
Кучер нашел мне другую карету. Влезая туда, я посмотрела вслед отъезжающей подруге и мысленно вознесла молитву о ее благополучном путешествии. Новому кучеру я сказала:
– Месье, гоните на Флит-стрит, не жалея лошадей.
Он с улыбкой кивнул, и карета тронулась. Я открыла окошко и оглянулась на особняк. Кэрроллы и их люди расселись по каретам. Звонко щелкнули кнуты, и кареты также начали свой путь.
– Месье! – крикнула я кучеру в переднее окошко. – Позади нас едут две кареты. Мы должны попасть на Флит-стрит раньше их.
– Да, мадемуазель, – невозмутимо ответил кучер и потуже натянул поводья.
Лошади заржали, их копыта еще быстрее застучали по булыжникам мостовой. Я откинулась на сиденье, сжимая эфес меча и зная, что гонка
