немного повезет, они ее не найдут. Ради этого я должна стать желанной добычей, которую им захочется заполучить. Подбежав к воде, я останавливаюсь и поворачиваюсь к ним лицом. Они уже заметили меня, но я должна сделать так, чтобы они попытались поймать меня и, увязнув в борьбе, забыли про мою дочь.
– Чего вы ждете, сыновья шлюх? – громко кричу я им на языке саксов, откидывая капюшон, дабы они увидели мои необычные волосы, сияющие при свете утренней зари, и татуировки на моей коже. Дабы они поняли, кто я. Прорицательница. Ведьма. Я выхватываю из-за пояса кинжал и, подняв руки, размахиваю им. – Что, королева Мерсии вскармливает ядовитой грудью трусов? Или она кормит своих людей только пивом и ложью? Каких немощных слабаков она посылает против Сирен Эрайанейдд!
Их шестеро. Двое самых вспыльчивых и легко ведущихся на оскорбления пришпоривают коней и галопом несутся на меня. С первым из них справиться легче легкого: его конь устал и охвачен страхом. Я смотрю в его глаза и посылаю внезапное видение оскаливших зубы волков, которое заставляет животное, бросившись в сторону на полном скаку, упасть и насмерть придавить своего седока. Второй воин продолжает скакать. Я жду, когда он приблизится и поднимет меч, обратив ко мне искаженное яростью лицо, полускрытое забралом. Вопреки инстинкту, побуждающему меня бежать, я стою на месте и уклоняюсь в последнее мгновение, подрезав ножом подпругу его седла и нырнув под копыта коня. Первое побуждение животного – это избежать падения, так что хотя его железные подковы и мелькают вокруг меня, ни одна из них меня не задевает. Всадник между тем натягивает поводья, чтобы повернуть коня, сдвигается в седле – подпруга лопается, седло соскальзывает. Воин, свалившись с коня, приземляется в заросли тростника, где и продолжает лежать, вопя и держась за сломанное плечо. Теперь он уже не представляет для меня угрозы, и я поворачиваюсь к остальным. Ко мне приближаются еще трое, но на сей раз они проявляют большую осторожность и хитрость, чем их павшие братья. Слышатся крики: «Возьмем ведьму живьем! Заарканим ее!» и «Вот будет подарок Богородице!» Они приняли опасное для них решение – взять меня в плен. Если бы они знали, какова я в бою, они бы постарались убить меня сразу. Они окружают меня и пытаются сбить с ног своими конями. Но я ловчее всех, кого им доводилось встречать до сих пор, и легко увертываюсь. В ярости один из нападающих поднимает меч, намереваясь отсечь мою руку, держащую кинжал. В награду за это я всаживаю клинок в его бедренную артерию – оттуда хлещет кровь, и он с криком падает наземь. Домой ему уже не вернуться.
Увидев, что трое их товарищей лежат на земле, поверженные, остальные меняют свое решение.
– Убьем злобную тварь! – кричит один, и остальные отвечают одобрительным ревом.
Я могу увернуться от их коней и мечей, но я бессильна против стрелы, которую пускает лучник, молча и неподвижно сидящий на коне, пока остальные бестолково мечутся, грозясь. Против стрелы, которая разрезает сырой утренний воздух, свистя и неся с собой смерть. Когда я увертываюсь от вороного коня одного из воинов, наконечник стрелы глубоко вонзается мне в живот. Я падаю на колени и роняю кинжал, чтобы обеими руками схватиться за древко. Я знаю – стрела нанесла смертельный удар, но я не желаю отправиться в загробный мир, неся в себе победоносное оружие моих врагов. Я вырываю стрелу, и меня захлестывает волна боли. Я вижу, как вражеские воины подъезжают, чтобы забрать мое мертвое тело, но сделать этого я им не позволю! Призвав на помощь всю свою колдовскую силу, я заставляю себя встать на слабеющие ноги, чтобы, шатаясь, войти в священные воды озера.
Я знаю, что она близко. На сей раз она не могла спасти меня: если бы она показалась, когда на берегу столько врагов, это была бы для нее верная гибель, но я знаю – она приплыла, чтобы унести мое тело. Настал час, когда она заберет меня в свое тайное жилище в глубине озера, и я останусь там навсегда. Я падаю в воду лицом вниз, и доносящиеся с земли крики сразу же становятся неясными, далекими. Я чувствую, как Аванк поднимает меня и уносит прочь от человеческой жестокости и страданий этого мира. Я поднимаю голову, чтобы увидеть терновое дерево: я знаю, что Венна все еще прячется под его ветвями, держа на руках мое дитя. И я посылаю принцессе видение, а с ним – слова, обращенные прямо к ее душе и несущие мое последнее желание.
Холодная вода притупляет боль, а тихо плывущая Аванк уносит меня на середину озера. Никогда мне больше не ходить по его берегам. Мой принц погиб, и я молюсь богам о том, чтобы встретиться с ним в загробном мире. Мое дитя же будет жить, и я молюсь, чтобы когда-нибудь она вернулась на священное озеро и нашла меня.
22
Промокшая до нитки, Тильда с трудом поднимается. И начинает сильно дрожать.
Она знает: от холода тело может поразить шок, но она может с этим справиться. Сейчас необходимо согреться, и лучший способ – это бег.
Вскоре она уже бежит по неровной тропинке, дождь все еще льет, стекая по ее лицу, размывая краски дня. Внезапно сквозь серую пелену Тильда замечает что-то на середине тропы. Это большой бурый заяц; как ни странно, но его шерсть суха, блестящие глаза пристально смотрят на нее. Он не убегает. Вместо этого он, похоже, нарочно преграждает Тильде путь, двигаясь то в одну сторону, то в другую – ей приходится сойти с тропы, чтобы попытаться обойти его.
