переплетаться, меняя форму, вихрясь. Глядя вверх, она видит то и дело меняющие очертания туманные фигуры, словно образовавшиеся из туч, которые опустились на высоту макушек деревьев, стоящих по краям заливного луга. У Тильды спирает дыхание, когда одна из этих фигур пикирует прямо на нее, уворачиваясь в последний момент. Ее контуры неясны, размыты, ее конечности растворяются, превращаясь в дымку. Но за первой фигурой следует вторая, третья.
Дилан замечает: что-то не так.
– Тильда? – окликает он. – Что случилось?
Она не отвечает. Она не может ответить. Ибо в это мгновение она видит, как из могилы начинает подниматься что-то темное. Лукас, Молли и еще два археолога стоят на коленях в раскопе и общими усилиями поднимают огромную каменную плиту, которая удерживает на месте скелет. Археологи, пошатываясь под тяжестью, ставят ее на попа сбоку от обнажившихся костей. Теперь скелет виден полностью. Со своего места при резком свете прожекторов Тильда видит: кости сломаны, конечности лежат под немыслимыми углами, череп запрокинут, челюсть раздроблена, лоб треснул. Поднимающаяся из останков масса пульсирует, волнообразно колеблется, и Тильда понимает – только ей дано видеть, как эта темная материя приобретает форму и становится жутким призраком, который неотступно преследует ее. Он поворачивает к ней окровавленное лицо, и Тильда видит, как по его изуродованным чертам разливается ухмылка.
– Не делайте этого! – кричит она, прежде чем успевает подумать. – Положите плиту обратно!
– Тильда? – Дилан кладет ладонь на ее руку. – В чем дело? Что стряслось?
– Они не должны выпускать ее на волю! – Она поворачивается к нему, тряся головой, силясь заставить его понять. – Они освобождают ее. Мы должны остановить их, Дилан. Пока еще не поздно! Лукас, подожди! – кричит она, бросаясь вперед.
Между тем поднявшийся над могилой призрак становится больше, темнее, гуще – Тильде уже не верится, что она одна видит его.
– Лукас, ты не должен!..
Она спотыкается и, скользя по снегу, утоптанному сапогами, падает в раскоп. Лукас рычит на нее:
– Что ты делаешь? Я же сказал, чтобы никто сюда не подходил!
– Ты не понимаешь! Прекрати! Ты не должен ее освобождать!
– О чем ты толкуешь? Мы уже несколько недель готовимся поднять эту находку из земли.
– Но останки… могила… Молли была права. Она была прижато камнем не без причины. А ты выпускаешь ее на волю, как ты этого не понимаешь?
– Прочь с дороги! Нам надо погрузить камень на автоприцеп.
Дилан окликает ее, стоя на краю котлована.
– Тильда, отойди оттуда…
– Нет! Я вижу ее. Это именно то, чего она хочет. Она в ярости и несет зло, и если освободить ее, кто знает, что она попытается натворить!
Лукас не верит своим ушам.
– Ты что, напилась или слетела с катушек?
– Эй! – Дилан спрыгивает на дно раскопа. – Не смей разговаривать с ней в таком тоне.
Лукас прищуривается, глядя сначала на Дилана, потом на Тильду, потом опять на Дилана.
– Почему бы тебе не увести подружку домой, – шипит он. – Я не желаю, чтобы истеричные женщины испортили мне все, чего я добился за месяцы труда…
Дилан смотрит на него со злостью.
– Когда же ты перестанешь быть таким занудой?
Пока они спорят, Тильда замечает, что фигура ведьмы кружится вокруг опор с прожекторами, кружится все быстрее и быстрее, пока не превращается в размытое пятно темной энергии, вращающееся с огромной скоростью. Один из прожекторов начинает шататься, грозя упасть вперед.
– Ради бога, положите камень на место! – кричит Тильда, но никто не обращает на призыв ни малейшего внимания.
Она знает, что должна действовать. Подавив панику, Тильда выбирается из раскопа, встает под ближайшим прожектором и начинает пристально глядеть на него, заставляя себя не закрывать глаза. Она глубоко дышит, потом начинает дышать все чаще и чаще, представляя, что бежит и одновременно посылает всю силу мышц, весь жар и мощь своей энергии, чтобы напитать ими разум. Чтобы наполнить ту часть ее существа, которая позволяет воздействовать на вещи. Глаза начинают слезиться и саднить, мозг наполняется биением ее сердца, в голове разрастается боль, и Тильда начинает бояться, что закричит от муки или отведет глаза и сдастся.
Но ей никак не удается сделать то, что она задумала. По-прежнему ничего не происходит, только вихрящийся призрак ведьмы становится больше, темнее и кружится все стремительнее. Когда Тильда чувствует, что сдается, что-то заставляет ее схватиться за золотой браслет в кармане. Она сжимает его и чувствует: он не просто стал теплым – он по-настоящему раскалился. Она крепко стискивает браслет, заставляя себя не обращать внимания на боль,
