– А ты как думаешь, девочка? Ты что-нибудь в этом понимаешь? – Тильде кажется, что в неровном свечении огня в камине она различает снисходительное выражение на собачьей морде. – И тебе нет нужды ревновать меня к нему, глупая псина. Ты должна хорошо к нему относиться, ведь это он избавил тебя от розового ошейника.
Тильда закрывает глаза и проигрывает в уме события минувшей ночи. Она вспоминает, как надела браслет на предплечье. Она снова чувствует, как прохладный металл касается кожи. А потом на нее обрушивается поток противоречивых мыслей и ощущений, в которых она никак не может разобраться. Слепящий белый свет. Дилан, отброшенный к противоположной стене. Оглушительный звон. Стремительное вращение, от которого она едва не лишилась чувств. Огонь, разрастающийся, извергающийся из камина, грозящий сжечь и эту комнату, и весь дом. И видение. Эта… версия ее самой: гордая, безмятежная, сильная.
Но кроме этого, было и еще кое-что. То, что взволновало и устрашило одновременно. Ошеломительное, пьянящее, завораживающее ощущение могущества, пронизавшее все ее существо. Она никогда не испытывала ничего подобного. Ее тогда испугало, что она не могла контролировать эту силу. Но ощущение энергии, или как еще это можно назвать, было великолепным. И хотя Тильда едва осмеливается признаться даже самой себе, но ей хочется ощутить это могущество вновь. Она знает: что-то, заключенное внутри нее, соединилось с поразительной силой, и хотя она не понимает ее природы, не может ею пренебречь.
Браслет лежит на столике рядом с Тильдой. Она не осмелилась надеть его снова. Он притягивает – ей часто хочется потрогать его. Дилан предложил отнести браслет своему дяде, чтобы тот попробовал пролить свет на его происхождение, но Тильда и слышать не пожелала о том, чтобы Дилан вынес украшение из дома. Ей очень хочется заснуть, чтобы отдохнуть от терзающего хаоса мыслей и чувств. В голове теснятся различные вопросы, каждый из которых, будучи достаточно трудным, способен лишить ее сна. Близость с Диланом. Воспоминания о Мэте. Призрак из раскопанной археологами могилы. Таинственное воздействие браслета. И обжиг. Тильда решает сосредоточить все внимание на последнем. Завтра она откроет печь и посмотрит, увенчались ли успехом недели упорного труда, осуществились ли надежды претворить идеи в нечто прекрасное или все усилия пошли прахом.
Но сон все не приходит. Ночь течет медленно, и с каждым часом Тильда все больше чувствует себя не в своей тарелке. Все более беспокойной. Она так вертится и ворочается, что Чертополошка спрыгивает с дивана и опять сворачивается клубком перед камином. Вздохнув с досадой, Тильда скидывает пуховое одеяло, одевается и зажигает свечу. Она садится на подлокотник и начинает разглядывать браслет, любуясь отблесками пламени, пляшущими на теплом золоте. Ей кажется, что мерцающий свет оживляет гравированный рисунок – зайцы и охотничья собака сначала вздрагивают, а потом, когда она вглядывается пристальнее, пускаются бежать. Тильда не может удержаться от искушения протянуть руку и коснуться браслета. И когда ее холодные пальцы касаются металла, она ахает, чувствуя, как ее бьет что-то похожее не электрический разряд. Чертополошка просыпается, бесшумно вскакивает с обгоревшего коврика и подходит к хозяйке.
– Что ты обо всем этом думаешь, девочка? – спрашивает Тильда, продолжая держать руку на браслете и осознавая, что она
Она вспоминает, что ни Дилан, ни профессор не чувствовали ничего необычного, когда держали браслет. Она берет его со столика и тотчас же слышит знакомый далекий звон. Сердце начинает гулко биться, словно она бежит быстро-быстро, при воспоминании о случившемся разгроме, когда она не смогла справиться с мощью браслета. И в то же время Тильда отчетливо помнит ту могучую энергию, которая, нарастая, пронизывала ее тело. Это было ужасающее и вместе с тем пьянящее чувство.
Не давая себе времени передумать, Тильда встает, снимает толстовку с начесом и надевает браслет. На этот раз она оставляет его висеть на запястье. И снова он становится теплым, потом неестественно обжигающе горячим. Она не поддается инстинктивному желанию сорвать браслет и подавляет поднимающуюся из-под ложечки панику.
Тильда закрывает глаза. Чертополошка придвигается к ней ближе и прижимается к ноге. Она кладет руку на голову Чертополошки.
– Стало быть, мы с тобой вместе, – шепчет она, и собственный голос кажется ей незнакомым: он отдается странным эхом и словно доносится откуда-то издалека.
Она снова открывает глаза. Хотя все еще стоит ночь и комнату освещает единственная свеча, Тильду окружает бледное сияние. Она понимает, что исходит оно не от браслета, а от нее самой. Сияние усиливается, и скоро вся комната оказывается ярко освещена. Так ярко, что Тильда щурится. Она обеспокоена – не станет ли свет слишком резким для ее ничем не защищенных глаз, но эта пульсирующая аура не слепит.
