больше ознакомиться с творчеством великого классика Венчику было негде, и ей стало ужасно стыдно. – Прости-прости! Это я так, ляпнула, не подумав. Я тебе потом дам почитать. Но это потом. А сейчас я хотела сказать, что ты вряд ли найдешь среди «диких» кого-то, кто бы читал более-менее бегло и смог бы сосчитать что-то, чего больше, чем пальцев на руках. Поэтому…
– Я помню, – вновь не дал ей закончить мысль Венчик. – Ты мне уже говорила, да я и сам это понимаю. Для начала нужно отыскать тех, кто вообще захочет лететь в Устюг, учиться там, а потом вернуться и учить других. А уже из них я должен выбрать одного самого смышленого, пусть пока и не очень грамотного.
– Всё правильно, – закивала Саша. – Только я вот что забыла сказать. Нужно, чтобы это был не старый человек, ведь ему придется много ходить по деревням, да и вообще, силы ему ой как пригодятся, как физические, так и… – тут она вздохнула и договаривать не стала, сказала другое: – А еще – не обязательно, но желательно, чтобы это был мужчина, парень.
– Какая разница? – удивился Венчик. – Девки… женщины, в смысле, разве глупее? Ты, например, умная, – стал загибать он пальцы, – Катюха, Лолка Кудряшова…
– Святая, – улыбнувшись, добавила Саша.
– Да-да, Святая! – встрепенулся парнишка. – Это уж само собой. И почему тогда?
– Почему лучше мужчина? Да хотя бы уже потому, что мужчины, как правило, сильнее женщин. Но главное даже не в этом. Мужчины не очень-то любят подчиняться женщинам, слушаться их. Святую и храмовников сейчас рассматривать не будем, это всё-таки другое, а вот «дикие» мутанты наверняка скорее покорятся молодому и сильному мужчине, чем женщине. Согласен?
– Зачем покоряться-то? – пожал плечами Венчик. – Учиться ведь никто силком не тянет.
– А вот можно как раз слегка и потянуть, – сказала Саша. – И потом, поверь мне, преподавание – это не только бла-бла-бла языком. Иногда, я теперь думаю, и рявкнуть будет полезно, а то и затрещину кому отвесить. Так что… В общем, мужчина предпочтительнее, а там смотри по обстоятельствам.
– Хорошо, – сказал парень, вглядываясь вдаль. – А вон, кажись, и Стёпик с Марусей летят.
Саша приложила ко лбу ладонь козырьком и поглядела туда же. В небе над рекой и впрямь виднелись, увеличиваясь на глазах, два темных пятнышка.
– Вот еще что, – сказала девушка, вновь повернувшись к Венчику. – Если вдруг совсем никого не сможешь отобрать – ну, мало ли… Скажи Стёпику, чтобы летел в Усов Починок – это деревня такая, он знает. Там живет умная и, кстати, грамотная пожилая женщина, тетка Клава…
– Ты же говорила, что старых и женщин не надо!
– А ты не перебивай! – нахмурилась Саша. – Я не договорила еще. Так вот, у тетки Клавы ты сможешь заночевать, если что, это во-первых. Скажешь, что я просила, она не откажет. А во-вторых, и это главное – найди там Лёху; тетке Клаве скажи, она его приведет. И попробуй его уговорить полететь с тобой.
– А что в этом Лёхе такого особенного? – с ноткой ревности в голосе спросил Венчик.
Саша вздохнула. Она вспомнила, как, начиная просветительскую деятельность, первым делом ринулась в Усов Починок, полагая, что уж там-то захотят обучаться грамоте точно – недаром в той деревушке жила и погибла от рук карателей Олюшка-Заюшка, умевшая не только читать, но и сочинять стихи[7]. Но жители деревни встретили ее инициативу на удивление холодно, а Лёха – жених погибшей поэтессы – прямо сказал Саше: «Нашим смерти Олюшки хватило. Теперь тутока што «читать», што «помирать» – одно слово». И как ни старалась девушка объяснить, что теперь за умение читать и писать никто никого казнить не станет – переубедить тамошних жителей ей не удалось. Она попыталась было надавить на чувства самого Лёхи – мол, твоя девушка умела читать, писала такие прекрасные стихи, ты должен научиться читать хотя бы в память о ней!.. На что Лёха угрюмо ответил, что он Олюшкины стихи и так все наизусть помнит, а уж саму невесту и безо всякой грамоты никогда не забудет. И всё-таки Саша чувствовала – надави она чуть сильней, возможно, Лёха и поддался бы. Но ради одного ученика летать в Усов Починок и проводить там занятия было бы чересчур расточительно, и она сдалась. Хотя, кто знает, возможно, овладеть грамотой, чтобы учить других – не обязательно в своей деревне, – Лёха и согласился бы.
Всё это Саша и поведала Венчику. А потом ей пришла в голову такая мысль, что девушка даже ахнула:
– Скажи ему, что если он согласится, я напечатаю книгу с Олюшкиными стихами! Много-много таких книг сделаем, и он будет их раздавать «диким» мутантам и учить их грамоте, чтобы они смогли их прочитать.
Тут Саше стало очень стыдно; получалось, что она покупает согласие несчастного парня, используя его чувства. Но идея была так хороша, что девушка решила: ради столь важного дела она вытерпит муки совести. Пожалела лишь, что не вспомнила об Олиных стихах раньше. Лучше бы она и впрямь использовала именно их в качестве приложения к азбуке вместо своего кислотно-чешуйчатого «Зайчика». И Саша решила, что в любом случае напечатает книгу этих стихов, независимо от того, согласится Лёха стать учителем или нет.
Когда и как они оторвались от земли, Венчик не запомнил. Он так волновался, что все прочие мысли и чувства словно нырнули в его подсознание и попрятались там по извилинам и закоулкам. Да что там волновался – он просто-напросто сильно боялся. Венчик как зажмурился, едва Стёпик начал разбег, так и не открывал глаз, жалея о том, что затянул ремни сбруи спереди. Нужно было сесть наоборот, вперед спиной, обхватить руками лебединую шею «птеродактиля» и уткнуться лицом в его темную чешую.
