явно был чем-то раздражен, а вот Катя… Ее голосок звучал жалобно, просяще, почти заискивающе. Неужто и правда этот «дикий» творит с ней что-то ужасное?!.. Нет, тогда бы девушка плакала, кричала, звала на помощь. А тут вроде как она просит Цапла что-то сделать, а тот отказывается.
Стараясь дышать потише и ступать беззвучно, Венчик прибавил шагу. Голоса становились всё отчетливее и громче, словно Цапл и Катя стояли на месте. Юный дозорный снова притормозил – теперь он уже вполне мог разобрать, что говорили парень и девушка.
– Нет-нет, я в порядке! – воскликнула Катя, и Венчик, облегченно выдохнув, тут же с испугом зажал рот ладонями. А Катерина продолжала: – Я всё поняла, я успокоилась и готова тебя слушать.
– А всё, не до слушаний теперь, – ответил ей Цапл очень не понравившимся Венчику тоном. – Теперь давай бегом в библиотеку. А разговоры разговаривать на обратном пути начнем. Если хорошо себя вести станешь.
Венчик был почти уверен, что Катя сейчас осадит наглеца, поставит его на место, однако девушка очень спокойно сказала:
– Я буду вести себя так, как ты скажешь. И делать то, что ты велишь.
– Тогда бежим!
Впереди и впрямь раздался удаляющийся топот ног, а юный дозорный, будто пришибленный, застыл на месте. Что же это такое? Что он только что слышал? Катя, его любимая Катя, готова делать всё, что ей прикажет «дикий» выскочка, которого она и знать до вчерашнего дня не знала!.. Но почему?! Что могло произойти за каких-то десять-пятнадцать минут?..
Венчик понял, что для начала ему нужно успокоиться. Во всяком случае, жизни любимой ничто не угрожало. Когда мысли в голове перестали судорожно метаться, парень решил задать им нужное направление. Итак, Катерина обещала Цаплу вести себя так, как он велит, и делать то, что он скажет. Но перед этим она сказала, что готова его слушать. Не слушаться, а именно слушать. То есть, она хотела, чтобы «дикий» пришелец ей что-то сказал. Точнее, рассказал, поскольку Цапл на ее просьбу ответил, что разговоры они будут вести на обратном пути из библиотеки.
Но что, что такого мог знать этот долговязый и лупоглазый дикарь, из-за чего Катя готова стать ему чуть ли не рабыней?! Чушь какая-то!..
Однако, как ни обескуражен был Венчик, в то же время он был и очень встревожен. Чутье подсказывало ему, что всё далеко не столь безобидно, как могло бы показаться. На это указывал хотя бы тон, которым разговаривал с Катей Цапл – презрительный, грубый, дерзкий. «Дикий» явно чувствовал себя хозяином положения, что никак не увязывалось с его ролью благодарного гостя.
И что же теперь делать? Вернуться к себе и доложить обо всём Игорю, или даже Семёну? А может, лучше сразу бежать к Глебу и рассказать всё ему?.. Но что он скажет? Что из ревности преследовал Катю с гостем и подслушивал их разговоры? Вот уж стыда не оберешься!.. Но даже если наплевать на стыд – дело-то может оказаться серьезным, – что именно он слышал? Что Катя просила Цапла о чем-то ей рассказать, а тот обещал это сделать позже? Может, ей стало интересно, как «дикие» парни за тамошними девками ухаживают!.. Глупая, конечно, мысль, ну, а вдруг? Или если не это, то что-то подобное. Как они там у себя целуются, или как…
Тьфу! Венчик почувствовал, что он стремительно краснеет, аж в кончиках ушей запульсировало. Как он мог подумать такое о Кате?!.. А с другой стороны, почему бы и нет? Девчонки – они же такие; им какие только глупости послушать не интересно! А тут – чужой человек. И любопытно, и порасспрашивать не так стыдно – всё равно скоро к себе вернется, и не увидит она больше его никогда. Кстати, может, поэтому Цапл и разговаривал с Катей таким дерзким тоном – тоже, небось, стыдно на дурацкие вопросы отвечать, вот он грубостью смущение и скрывал…
А если это действительно так, то в какое же глупое положение попадет сам Венчик! Мало того, что его свои засмеют, так и Катя его точно никогда не простит – ни за свой позор, ни за то, что следил за ней, подслушивал.
Нет! Идти докладывать кому бы то ни было сейчас нельзя. Выход один: дождаться, пока Калачев с Катериной будут возвращаться назад, и уже точно узнать, о чем они будут говорить. Да, сильнее уважать себя за такое он, Венчик, точно не станет, но уж коли начал это позорное дело, подумал он, то хотя бы доведи его до конца.
Саша уже начала волноваться, когда в библиотеке появились запыхавшиеся Катерина и Цапл. Девушка окинула их подозрительным взглядом и спросила с прищуром:
– Вы чем это по дороге занимались? Красные, дышите, как паровозы… Мне-то, конечно, всё равно, чем, это пусть Вениамина беспокоит, но мне не всё равно, когда на мои уроки опаздывают. Чтоб это было в последний раз. Ясно?
Катерина вовсе заалела, как маков цвет, и попыталась что-то выдавить, но ее опередил Цапл.
– Ясно, – сказал парень, глядя прямо в глаза учительнице. – Но не всё. Насчет опоздания ты права, мы виноваты, заболтались по дороге, пришлось бегом время нагонять.
– А чего тогда не ясно?
– Кто такие паровозы?
– Не «кто», а «что», – улыбнулась Саша.
– Ты сказала, что они дышат. Значит, кто.
– Я не говорила, что паровозы дышат. Я сказала, что это вы дышите, как паровозы. В смысле, пыхтите так же, как они. А вообще, я паровозы только на картинках в книгах видела и читала, что они издают такие звуки – что-то вроде «пых-пых-пых!» Впрочем, это к делу не относится, а времени у нас и так уже
