солнца, будто в предвкушении крови, лезвие…
Удар пришелся бы точно в шею. Как там очутился Денисов, Глеб просмотрел. Раскинувший руки Пистолетец будто вырос перед храмовницей, упал на нее спиной, толкая назад. Еще бы два-три сантиметра, но…
Кончик лезвия вошел ему в висок. На сей раз он спас Святую по-честному, не играя[28].
Эпилог
Из бывшего войска Кардана уцелели всего сто девяносто три человека, в том числе и Авдей, который после нелепой гибели предводителя номинально вроде бы стал «главнокомандующим». Но вот именно, что «номинально», именно, что «вроде бы», поскольку реально всеми командовала Степаха. Только в живых она, конечно, не осталась. Уже через пару мгновений после того, как ее коса пронзила голову Пистолетца, тело женщины оказалось нашпиговано свинцом.
Насчет того, что делать с пленными, спорили долго. Сменившая после покушения внезапную доброту на привычную жестокость Святая была за смертную казнь. Причем предлагала утопить вражескую когорту в полынье, чтобы не тратить на них не только патроны, которых и так практически не осталось, но даже веревки. К тому же это было бы проще и быстрей. Дед Мороз, которого тоже по настоянию Глеба позвали на совещание, высказался в духе прошлых идей Святой: простить, дескать, всех и отпустить домой с миром. Сам же Глеб был, разумеется, категорически против казни, но и отпускать пленных просто так ему казалось неправильным. Всё-таки не двадцать человек, а почти двести. Причем люди разные, и уж точно не все настолько раскаявшиеся и благородные, чтобы послушно отправиться по домам. К тому же до этого дома еще топать и топать. Слишком велик был по мнению Глеба риск, что большинство освобожденных пленников собьются в группы и начнут пакостить в Устюге – грабить, убивать… А скорее всего, основательно пополнят бандитскую группировку, с которой пока худо-бедно удавалось справляться. И теперь, с учетом собственных потерь и отсутствия патронов, такой прирост может оказаться критическим.
– И что же ты предлагаешь, нянчиться с ними? – процедила мать. – В няньки сам пойдешь или Сашу отправишь – пусть тренируется?
– Нет, – скрипнув зубами, с трудом удержался от колкости мутант. – Я предлагаю проводить их до дома.
Что интересно, эта идея пришла к нему только что, и за собой она потащила другую мысль, которую Глеб тут же отбросил как сумасбродную.
– Проводить? – даже привстала Святая. – Возьмем каждого за ручку и с песнями потопаем в Лузу? А запевалой, наверное, ты будешь? – И она пропела, весьма, между прочим, чисто и звонко:
Сумасбродная мысль Глеба теперь только окрепла. Но он снова ответил матери очень спокойно:
– Мне не хочется тебе гадить. Но и убивать людей мне тоже больше не хочется. Даже опосредованно, дав сейчас на это согласие. А проводить пленных – да, я готов. Но мне нужны будут человек десять сопровождающих. На всякий случай – вооруженных, пусть даже арбалетами.
– А еще что тебе нужно? Вертолет и миллион долларов мелкими купюрами?
– Маш, ну зачем ты так? – подал голос Дед Мороз. – Людей, если что, могу дать и я. Их, я думаю, еще и лучше воспримут.
– Да делайте вы, что хотите! – вскочила и направилась к выходу Святая. Перед дверями остановилась и бросила: – Но чтобы этих подонков в моем городе не было!
Так уж совпало, что именно в этот вечер Саша сказала вдруг мужу:
– Глебушка, я домой хочу!..
– А где ты сейчас? – не сразу понял Глеб.
– Сейчас я в гостях у твоей мамы. Ну, вот не чувствую я себя здесь дома, ты уж прости…
– Погоди, погоди, – придвинулся к жене мутант. – А домой – это куда, в Лузу?..
– Ну да, я же оттуда. А что, смотри: там же больше нет отморозков. Те, что остались – вот они, тут. Сколько их – двести, ты говорил?
– Сто девяносто три, – машинально поправил Глеб.
– Вот. А из них – половина деревенских, самих лузян – меньше сотни. Давай их с собой возьмем? Вряд ли они нам что-то сделают, не захотят снова с Устюгом ссориться. К тому же, мы можем и здешних мутантов с собой позвать, у кого дома сожгли или кому примирение с храмовниками не понравилось.
Нужно сказать, что после совместных боевых действий, особенно после гибели Пистолетца, ставшей своего рода символом единства морозовцев и храмовников, Святая с Дедом Морозом решили прекратить внутреннюю вражду. Да и глупо было бы ее продолжать – не было больше поводов для взаимной ненависти, а что-то придумывать, строить новые интриги предводительнице храмовников больше не хотелось. Она и правда сильно изменилась после недавних событий – стала еще более замкнутой, ушла в себя, будто устала от всего.
Но Глеб сейчас о матери не думал. Его давешняя, казавшаяся сумасбродной мысль таковой быть перестала. Он пристально посмотрел на супругу и тихо сказал:
– Саша, а ведь я тоже об этом сегодня думал.
