Прикасалась ли она к нему когда-либо прежде? Вряд ли. Впрочем, по крайней мере должно было быть приветственное рукопожатие, когда Корбин впервые появился на борту «Странника».
– У вас есть хоть что-нибудь? – снова обратилась к квелинцу Сиссикс. – Одеяло? Полотенце? Все что угодно.
Поколебавшись, охранник открыл стенной шкаф с медицинским снаряжением. Несмотря на то что лицо квелинца оставалось непроницаемым, у Сиссикс сложилось ощущение, что он до смерти боится чем-либо ее задеть. Конечно, сама она никто, однако ее вид входит в «бльшую тройку» парламента ГС и имеет в нем значительно больший вес, чем квелинцы. Дипломатические отношения между этими двумя видами можно в лучшем случае считать натянуто- вежливыми, и известие о том, что квелинские правоохранительные органы плохо отнеслись к аандриске, неизбежно попадет во все новостные потоки.
Охранник протянул Сиссикс маленькое одеяло из какой-то синтетической ткани, похожей на фольгу. Та помогла Корбину обмотать одеяло вокруг пояса.
– Спасибо, – едва слышно произнес он.
Очевидно, ему было трудно сделать глубокий вдох. Его взгляд был устремлен в пол, и все-таки Сиссикс заметила, что Корбин старается сдержать тонкую ниточку слез. Еще один стыд, которого он стремился избежать. Сиссикс отвернулась в сторону. Она не хотела видеть Корбина в таком состоянии.
– Давай поскорее вернемся домой, – сказала она.
Она повела Корбина к выходу. Охранник следовал за ними по пятам.
– Я сомневался в том, что за мной вообще придут, – прошептал Корбин.
Сиссикс ничего не ответила. Любые ее слова показались бы не к месту. Или неискренними. Они молча шли по коридору. Делая каждый шаг, Корбин морщился от боли. Через какое-то время он спросил:
– Почему именно ты?
Сиссикс вздохнула.
– Это сложно, и тебе это понравится ничуть не больше, чем мне. Но все подождет до тех пор, пока тебя не залатает доктор Шеф. Ну а пока скажем только… что так надо.
Последовало неловкое молчание.
– Спасибо, – наконец сказал Корбин. – Я… ну… спасибо.
– Да все в порядке, – пробормотала Сиссикс. Она кашлянула. – Но отныне я буду поднимать температуру в центре управления так, как хочу.
Прошло четыре дня. Корбин сидел за лабораторным столом, размазывая водоросли по стеклянным пластинкам. Последняя партия получилась слегка липкой, и он никак не мог понять, в чем дело. Корбин размазал водоросли тонким слоем, чтобы в сканере стали отчетливо видны отдельные клетки. Привычная работа, однако сейчас что-то было не так. Все было не так: лаборатория, койка у него в каюте, даже его лицо. Но именно поэтому нужно было заниматься привычной работой. Он размажет водоросли по лабораторному стеклу и поместит его в сканер. Он будет делать так снова и снова, до тех пор пока все не станет таким, как прежде.
– Прошу прощения, Корбин, – послышался из вокса голос Лови.
– Да?
– Тебе сиб-вызов, – поколебавшись, произнесла ИИ. – С Тартара.
Корбин молча оторвался от водорослей. Тартар. Астероид-тюрьма, в поясе Койпера. Только один человек мог звонить ему оттуда.
– Если хочешь, я могу сбросить вызов, – смущенно предложила Лови.
– Нет, – сказал Корбин. Вытерев с кончика лабораторной лопаточки зеленую слизь, он отложил ее в сторону. – Переключай его сюда.
– Хорошо, Корбин. Надеюсь, все будет как надо.
Корбин рассеянно кивнул. Вокс отключился. Вздохнув, Корбин вернулся за стол и жестом руки включил пиксельный проектор. Ожившие пиксели зашевелились. В нижней части экрана появился мигающий красный прямоугольник, указывающий на входящий сиб-вызов. Дав ему мигнуть пять раз, Корбин махнул рукой, отвечая на вызов.
Появилось изображение отца. Корбин не говорил с ним больше четырех стандартов. Отец постарел. И стал более грузным, что было удивительно. Отец всегда настаивал на том, чтобы Корбин придерживался здорового питания. Теперь Корбин отчетливо увидел все – знакомые линии, углы и изгибы отцовского лица. Черты были выражены сильнее, они стали с возрастом более резкими, но это было то же самое лицо, что и у него самого. Это было больше чем фамильное сходство. Когда-нибудь в точности такое же лицо будет и у самого Корбина.
– Тебя били, – наконец заговорил отец.
Корбин откинулся на спинку кресла, чтобы отец получше рассмотрел заживающие ссадины у него на лице. Именно поэтому он позволил доктору Шефу лечить только одни кости. Корбин ждал этого момента, жаждал показать своему отцу то, что натворило его высокомерие.
– Привет, Маркус! Да, ты прав, я вышел из тюрьмы со сломанным носом и тремя треснутыми ребрами. Одно едва не проткнуло мне легкое.
– Я сожалею, Артис. Очень сожалею.
– Ты сожалеешь, – сказал Корбин. – Меня вырвали из дома, избили до полусмерти и швырнули в какую-то квелинскую дыру, и все только для того,
