радушный прием, а реакция на ее установку – Дженкс выбежал из комнаты, Киззи залилась слезами – была совершенно нетипичной. Все это ставило Ловелас в тупик. Тут произошло что-то
На борту корабля находился еще один человек. Эта женщина не являлась членом экипажа, однако, судя по пристыкованному челноку и тому, как вели себя по отношению к ней остальные, она была приглашенным гостем. И в настоящий момент она приближалась к ядру.
– Привет, Ловелас! – сказала женщина, заходя в зал.
У нее был добрый, уверенный голос. Она сразу же понравилась Ловелас.
– Меня зовут Перчинка, – продолжала женщина. – Я очень сожалею о том, что ты все это время была одна.
– Привет, Перчинка! – ответила Ловелас. – Мне приятны твои извинения, но на самом деле в них нет никакой необходимости. Похоже, сегодняшний день выдался на корабле просто безумным.
– Тут ты права, – подтвердила Перчинка, усаживаясь по-турецки перед колодцем ядра. – Три дня назад этих ребят зацепил заряд энергетического оружия, как раз когда они начинали пробой. Все повреждения, нанесенные кораблю, были исправлены, однако твоей предыдущей установленной версии досталось по полной.
– Катастрофический каскадный отказ, – сказала Ловелас.
– Совершенно верно. Киззи и Дженкс трудились день и ночь, пытаясь восстановить программу. Я их хорошая знакомая, и я прилетела сюда, чтобы помочь восстановить системы корабля, пока они работали с ядром. Но в конце концов выяснилось, что не осталось ничего другого, кроме как положиться на удачу и произвести полную перезагрузку.
– А! – сказала Ловелас. Это многое объясняло. – Вероятность успеха в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят.
– Техники это понимали. Но у них не было выбора. Все остальное они уже перепробовали.
Ловелас ощутила прилив сострадания к двум людям, сидящим в грузовом отсеке. Она навела объектив видеокамеры на их лица и приблизила изображение. Глаза у обоих были красными и опухшими, под ними нависли темные мешки. Бедняги не спали уже несколько дней.
– Спасибо, – сказала Ловелас. – Я понимаю, что они работали не совсем надо мной, но я все равно очень тронута.
– Я непременно им это передам, – улыбнулась Перчинка.
– Я могу поговорить с ними? – Ловелас знала, что с помощью воксов может обратиться к любому на корабле, однако, глядя на поведение техников, она рассудила, что лучше сидеть тихо до тех пор, пока они сами не сделают первый шаг. Ей было известно, как их зовут и чем они занимаются на корабле, но они по большому счету были для нее совершенно чужими людьми.
– Ловелас, ты должна кое-что уяснить. Дело это очень запутанное, и мне не хочется вываливать все на тебя сейчас, когда ты только что проснулась. Но тут происходят очень серьезные вещи.
– Я внимательно слушаю.
Вздохнув, Перчинка провела рукой по гладкой голове.
– Предыдущая установленная версия – все звали ее Лови – была… очень близка с Дженксом. Они проработали вместе несколько лет и успели хорошо узнать друг друга. Они полюбили друг друга.
– О! – удивилась Ловелас.
Хоть она и была совершенно новой, у нее уже имелось представление о том, как она работает и какие задачи должна выполнять. Так вот, ни о какой влюбленности она даже не могла подумать. Ловелас быстро просмотрела все, что имелось о любви в ее ссылочных файлах, посвященных поведению разумных видов. Она снова сфокусировала видеокамеру на мужчине, плачущем в грузовом отсеке, перебирая файлы, посвященные горю.
– О нет! Бедняга! – По синапсам Ловелас разлились печаль и чувство вины. – Он понимает, что я не Лови, да? Понимает, что ее личность формировалась на протяжении нескольких лет общения, и это невозможно восстановить, правильно?
– Дженкс компьютерный техник. Он понимает, что к чему. Но в настоящий момент ему страшно больно. Он только что потерял самое важное для себя существо в мире, а мы, люди, очень страдаем, теряя близких. У него может возникнуть мысль, что каким-то образом ему удастся вернуть свою Лови. Не знаю.
– Я могла бы стать на нее похожа, – обеспокоенно сказала Ловелас. – Но…
– Нет, Ловелас, нет и еще раз нет. Это будет несправедливо по отношению к тебе, а Дженксу все равно будет больно. На самом деле ему нужно пережить горечь утраты и двигаться дальше. А сделать это будет очень нелегко, если ежедневно из воксов будет звучать твой голос.
– Ой. – Ловелас поняла, к чему все идет. – Ты хочешь удалить меня.
У нее не было того первобытного страха небытия, которое свойственно всем органическим разумным видам, но, пробыв в сознании два часа с четвертью – теперь уже два с половиной часа, – она находила весьма тревожной мысль о том, что ее просто выключат. Ей понравилось находиться в сознании. Она уже научилась играть во флэш и наполовину изучила историю развития человечества.
– Что? – Похоже, Перчинка удивилась. – Нет-нет, проклятие, извини, я имела в виду совсем другое. Никто не собирается тебя удалять. Мы не убьем тебя
