отговоришься.
— У меня плохое предчувствие, — призналась я, стараясь не смотреть ему в глаза. Выражение недоверия или тем паче насмешки — последнее, чего хотелось бы увидеть.
Но Ирвин, кажется, отчего-то воспринял мои слова всерьез.
— Только предчувствие? Или вы что-то заметили?
— Только предчувствие. У меня нет дара предвидения, но некоторые вещи, касающиеся меня напрямую…
— Хорошо, я понял.
Ему даже не понадобилось сосредотачиваться — я кожей почувствовала пленку щита, в мгновение ока окутавшего нас обоих. А затем он поднял руку в странном жесте, словно подавая кому-то знак. Я похолодела, не понимая, как на это реагировать, но склонившийся к уху жених, продолжая улыбаться и будто бы шепча что-то ласковое, пояснил:
— Маги сопровождают нас на всем пути к храму. Не беспокойтесь.
После его слов я немного расслабилась — не могут же все они быть предателями. Да и щит Ирвина внушал определенное спокойствие.
Храм богини судьбы Аддарии располагался в непосредственной близости от дворца, в самом центре города. Так что много времени наша дорога не заняла. Здесь людей было еще больше, а те, кто был приглашен, уже находились в самом храме.
Экипажи остановились у края площади, и мужчины стали помогать женщинам выйти. Ирвин же и вовсе обхватил меня за талию и покружил на радость зевакам, заставляя юбку и рукава платья развеваться. Я в ответ положила руки ему на плечи, улыбаясь так, будто уже открыла собственную мастерскую. Что-то подсказывало — невесту с ничего не выражающим или, тем хуже, недовольным лицом никто не оценит.
Ирвин наконец поставил меня на землю и предложил руку, готовясь идти к дверям храма. Тени выстроились попарно ровно позади нас. Девять пар. Хорошее число.
Пристанище Аддарии, облицованное светло-голубым камнем, возвышалось в центре площади как диковинный десерт на блюде. С башенками, ориентированными на четыре стороны света, с главным входом, обращенным на юг. И сейчас по обе стороны от входа, сдерживаемые выстроившейся в цепочку стражей, толпились жители и гости города. Конечно, большая часть была людьми, но мелькали среди них и эльфийские уши, и традиционные шапочки гномов, и вампирские сложные косы.
Перед дверями Ирвин на секунду отпустил мою руку, осеняя себя кругом, дождался, пока я сделаю то же самое, а затем сделал знак двум стражникам. Высокие, выкрашенные в ярко-синий цвет створки разошлись, пропуская нас в храм Судьбы.
И вновь две колонны разумных, обступившие синюю же ковровую дорожку, пролегающую к самому алтарю. Знакомые и нет, шикарно одетые или выбравшие традиционные храмовые накидки, дастарцы и чужаки. Я улыбалась приветливо всем сразу, выхватывая взглядом родных и близких: Мартина с неизменным блокнотом для набросков, Бертрана с молодой женой, Тиля, поддерживающего под руку еще больше округлившуюся супругу, замахавшую мне с привычным для нее энтузиазмом.
Ближе стояли сестры с мужьями и детьми. Племянников у меня уже был целый десяток — самому старшему, сыну Нейни, недавно исполнилось четырнадцать, дочери Денизы не было еще и года. А пана, поддерживающий тетушку, и его величество с сыном расположились впереди всех.
Ступая медленно и торжественно, мы приблизились к диа[27] Аришьену — верховному жрецу Аддарии. Босой мужчина в голубой накидке, из-под которой выглядывали белые брюки и рубашка, темноволосый и совсем не старый всегда казался мне похожим скорее на воина в отставке, нежели на служителя храма. Даже интересно, что привело его в эти стены. Впрочем, глупый вопрос. Сюда его наверняка привела сама же судьба.
Диа жестом предложил нам подойти ближе и встать лицом друг к другу, положив ладони на алтарь, в роли которого выступал отполированный почти до блеска камень серого цвета. Боюсь даже представить, сколько времени и сил потребовалось, чтобы привести его к такому виду — рилл считался одним из самых твердых камней в мире.
Алтарь оказался холодным — гораздо холоднее воздуха в помещении и уж тем более температуры тела. Я едва сдержала дрожь, прошедшую по телу. А может, она и не от холода вовсе? Скорее бы все закончилось.
Жрец, словно подслушав мои мысли, расположил руки над алтарем ладонями вниз, но не касаясь его, и негромко начал:
— Светлого дня, гости пристанища сего…
Речь его звучала на дастаране — языке, который использовался в нашей стране до того, как в обиход вошел самари. Было это более двух веков назад, и сейчас услышать его можно было разве что на церемониях и службах в храмах да в старых заклинаниях. И в учебных заведениях изучался он постольку-постольку, в весьма ограниченном объеме.
Так что понимала жреца я сейчас только частично. Но и этой части хватало, чтобы осознать смысл слов. Диа Аришьен говорил о любви, верности и преданности, о важности тех обещаний, которые мы собирались сегодня дать друг другу, о кружевах Аддарии, в которые сплетаются чужие судьбы, но в
