пропуска и подсказал, как разыскать нужный кабинет. В портфель заглянул для проформы. Что там смотреть? Пара белья, чистые носки и носовой платок, мыльно-рыльные принадлежности. Ну, и тонкая папочка с бумагами. Стандартный набор командированного. Или того, кто готов оказаться в камере. Последней возможности я не исключал. Поэтому Лиле сказал, что, возможно, задержусь. Дескать, читатели жаждут общения с любимым писателем. Она только головой покачала: что-то я зачастил в Москву. Может, любовницу завел? Я заверил, что никакой любовницы у меня не имеется. Нет в мире женщины, способной изгнать из моего сердца милый колосок. Говорил искренне, поэтому был отпущен.
Долгих в кабинете оказался не в одиночестве. Вместе с ним из-за стола встал худощавый мужчина за пятьдесят. Строгое лицо, заметно тронутый сединой «ежик» и цепкие, льдистые глаза. Все ясно. Видали мы такие.
– Знакомьтесь! – сказал Долгих после обоюдных приветствий. – Это мой давний друг… – Слово «друг» он выделил интонацией, тем самым давая понять, встреча неофициальная: – Концевой Константин Константинович.
– Совсем как Рокоссовский! – заметил я.
– Куда мне до Рокоссовского? – улыбнулся Концевой. – Тот маршал.
– А ваше звание? – поинтересовался я.
Концевой обменялся с Долгих взглядами. Тот кивнул.
– Генерал-майор, – ответил Концевой.
– Тоже неплохо, – заметил я и процитировал слова из популярной песенки Хиля: – «Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом, лучшей работы я вам, сеньоры, не назову!»[36]
Долгих с Концевым заулыбались. Вот и замечательно. Контакт прошел, атмосфера потеплела. Для предстоящего разговора самое то.
– Присаживайтесь, Сергей Александрович! – Долгих указал на стул за приставным столом.
Я последовал приглашению. Принимающая сторона устроилась напротив.
– Вы, наверное, теряетесь в догадках, зачем вас пригласили? – начал Долгих.
– Не теряюсь, – возразил я. – Не бином Ньютона. У вас побывал Александров и рассказал о моем визите. Вам стало интересно: откуда я знал про Чернобыльскую АЭС?
– Не только про нее, – внезапно встрял Концевой. – Про маньяков в КГБ вы писали?
– Я.
– А письмо Чикатило?
– И ему.
– Знаете, что он повесился?
Я кивнул.
– Как вы узнали?
– Позвонил с почтамта в училище, где он работал. Попросил позвать к телефону Чикатило. Там ответили, что он умер, и рассказали как.
– Зачем вы это сделали?
– В моем времени этот гад замучил пятьдесят шесть детей.
– Сколько? – ахнул Долгих.
– И что значит «в моем времени»? – ухватил главное генерал.
– Потому что в реальности мне семьдесят три года, хотя по паспорту – тридцать два. Я умер в две тысячи шестнадцатом году, прожив не слишком долгую, но весьма насыщенную жизнь. Работал журналистом, писал книги. После смерти мое сознание пожилого человека непонятным образом перенеслось в меня же, но двадцатилетнего. В тот миг я лежал в больнице с производственной травмой. – Я коснулся пальцами шрама на лбу. – Как это произошло, я не знаю. Бог ли этому поспособствовал или неизвестное науке явление, но это случилось. Чем я и воспользовался. Не повторил ошибок, совершенных в прежней жизни. Сочинил несколько хороших книг. В той жизни успеха в литературе я не имел. Здесь получилось. Ну, и с серийными убийцами помог. Чернобыль, опять-таки.
Концевой с Долгих вновь обменялись взглядами.
– Про маньяков откуда знаете? – спросил генерал.
– Писал о них цикл статей.
– И их напечатали? – не поверил Долгих. – Целый цикл? И Главлит пропустил?
– К тому времени Главлита уже не было. Так же как СССР.
– Что?! – Долгих привстал.
– Сиди, Володя! – Концевой положил ему руку на плечо. – У меня есть основания верить товарищу. Информацию он поставлял точную, да и зачем ему врать? Так, Сергей Александрович? – Он повернулся ко мне. – Расскажете нам?
– Вот! – Я достал из портфеля и выложил на стол папку. – Все здесь. Но я не знал, что вас будет двое, поэтому экземпляр один.
