– Хотели тебя убить. Десант не прощает обид… – он говорил тяжело, будто выталкивая из себя слова. – Но ты оказался хитрее. Прислал дикарей, которых снабдил бомбой.
– Я вижу их в первый раз.
– Не ври! Вы, святоши, лгуны.
Я не стал спорить. Хочется ему так думать, пусть.
– Ты можешь меня спасти? – спросил негр.
Я покачал головой.
– Не хочешь?
– Камень ударил тебе в живот, разворотив брюшину. Кишки вывалились наружу, ты полз, разматывая их за собой. Будь рядом госпиталь, все равно бы не помогли. Вколоть обезболивающее?
– Я колол, – сказал негр. – Но можно еще. Болит.
Я вытащил из кармана разгрузки шприц-тюбик, сорвал обертку и ввел ему лекарство прямо через ткань куртки.
– Подействовало, – сказал Хигс, спустя минуту. – Не болит. Я скоро умру?
– Да! – кивнул я. – Хочешь исповедаться?
– Тебя вроде разжаловали из попов.
Уголки его серых губ тронула улыбка.
– Я не смогу отпустить тебе грехи, – согласился я, – но принять твою исповедь вполне. Бог услышит, он милостив. Покайся! А я помолюсь за твою душу.
– Не хочу! – сказал он. – Там ничего нет. Вы, святоши, все врете…
Он не договорил. Взгляд его застыл, и нижняя челюсть поползла вниз. Я закрыл ему глаза и встал. Подумав, двинулся к боту. Тот услужливо открыл передо мной дверь. Американцы не ждали нападения и не включили защиту, чтобы не возиться с блокировкой. Саперный дроид нашелся в углу. У амеров он входит в стандартное оснащение бота. Я коснулся ладонью сенсора, дроид моргнул светодиодами и загудел моторами. Сдвинулись шторки, закрывающие глазки камер и наружу выскочил экран оператора. Вот и славно. Американцы не ставят на вспомогательную технику защиту от несанкционированного использования – считают, что это не нужно. Единственное условие: дроид понимает только английскую речь.
– Жду приказа! – прогудел механический голос.
– Следуй за мной! – сказал я и пошел к выходу. Дроид, похожий на огромного жука, катился следом. Широкие колеса низкого давления не производили шума. Только шелест мотора слышался за спиной.
– Выкопай могилу на четверых, – велел я снаружи. – Вон там.
– Слушаюсь, сэр! – отрапортовал дроид и покатил в указанном направлении. Над его спиной поднялась и откинулась на рычагах круглая фреза. «Диаметр четыре фута, ширина два, – вспомнил я ТТХ техники. В академии нас заставляли учить. – Достаточно, чтобы выкопать траншею на оборонительной линии. Выброшенная земля образует бруствер высотой в два – два с половиной фута, чего хватает, чтобы защитить солдата практически любого роста от воздействия легкого оружия».
Пока дроид рыл, я освободил трупы американцев от снаряжения, свалив все это в кучу у аппарели. Тем временем дроид закончил с могилой.
– Собери и уложи в яму останки американских солдат, – велел я. – Другие тела не трогай.
Дроид мигнул и занялся выполнением задачи. Не желая смотреть, как он собирает манипуляторами куски человеческих тел, а затем тащит их к яме, я забежал в бот и сел на место пилота. На то, чтобы привязать комп к новому оператору, понадобилось менее минуты. Тот запросил, обладаю ли я соответствующим правом, я подтвердил. На этом проверка кончилась. Американцы порою как дети; жаль, что эти детки бывают злыми. Покончив с привязкой, я открыл папку с записями наружных камер. К моему удивлению, они велись. Это говорило, что погибшие прибыли не по собственной инициативе – операция санкционирована сверху. Плохо. Проматывая куски, я быстро просмотрел последнюю запись. Она была четкой, со звуком. Происшедшее на холме стало ясно. Амеры в очередной раз наступили на любимые грабли. Они так долго и старательно культивировали миф о непобедимости своей армии, что сами в нее поверили. Презрение к противнику их подводило не раз. Их били в Корее, Вьетнаме, Ираке, Афганистане… Третьеразрядные, слабые страны выходили победителями в войне с могущественной державой мира. Но это не добавляло извилин в американские мозги. Да и шиды хороши. Кто, интересно, подсказал им мысль о живых бомбах? Надо иметь в виду…
Выбравшись наружу, я обнаружил у аппарели Ноэль. Косясь на застывшего дроида, она копалась в куче оружия. Вот ведь любопытная! Велел же ждать…
– Оставь! – сказал я.
Она выпрямилась и сердито глянула на меня, не выпуская при этом из рук винтовку.
– Почему?
– Ты не сможешь ей воспользоваться, – объяснил я. – Оружие привязано к владельцу.
