Веретено

Остаток вечера она со мной не разговаривала. Я знал, что ничем не обидел ее, но подозревал, что она может быть расстроена тем, что ей пришлось обнажить передо мной свою слабость. Непросто ей, должно быть, жилось. Пусть даже она знала, что я никогда не воспользуюсь ее слабостью против нее, ей сложно было поверить в это всем сердцем. Хуже того, если сын Царетворца и впрямь окажется столь ужасным, как она подозревала, привычка расслабляться, даже в присутствии самых доверенных людей, может в будущем сыграть против нее.

Она сказала, что ей нравилась непринужденная манера Арвы, и я подумал, что она тем самым косвенно просила меня последовать примеру моей младшей подруги. Теперь же я не был в этом столь уверен. Я мог бы относиться к ней по-доброму, но в то же время напоминать ей, кто она такая. Более того, я мог бы напомнить ей, что ничего страшного не случится, если она всю жизнь будет держаться при мне скованно. Мне это не слишком нравилось, но после замужества ей бы это помогло. Возможно, это единственное, чем я мог ей помочь. Если она когда-нибудь покинет нас, больше я ее не увижу. Какими бы ни были наши намерения, мы, по сути, похитили ее. Не то чтобы нам стоило ждать приглашения на ее свадьбу.

А что, если мы так и останемся в горах? Если завтра мимо нас пролетит фея, остановится с нами поболтать и даст нам ответы на все наши вопросы, и тогда мы разрушим проклятие и вернемся в Харуф с триумфом. Но я тут же отбросил эту мысль. Мы не видели никаких следов фей в горах, мы ведем слишком замкнутый образ жизни, чтобы получить новую информацию, и мы понятия не имеем, какие меры приняли родители принцессы, чтобы разыскать ее. Нет, вероятнее всего, Маленькой Розе придется покинуть горы и бороться с проклятием вдали от этого убежища. Служить ей будет не так просто.

Нам нужна была дистанция – та дистанция, которая была между нами до того, как мы встретились той ночью в башне, когда я был для нее лишь смутным воспоминанием, а она – принцессой, чье восхождение на трон мне не суждено увидеть. Поэтому, когда в тот вечер она отправилась спать, я забрался на наблюдательный пункт, который соорудили мы с Тариком, и устроился там. Вокруг было темно и тихо. Надо мной были только звезды, ярко сиявшие на фоне черного неба.

Отец Сауда рассказывал нам, что звезды двигаются, в точности как наше солнце и что они на самом деле очень далеко от нас.

Мне тоже хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко – подальше от Маленькой Розы и ее проклятия. Возможно, если я отвезу туда маму, ей станет лучше.

Но я знал, что это невозможно. Я пообещал матери, что помогу оставшимся в живых пряхам Харуфа, и пообещал Маленькой Розе, что помогу ей разрушить проклятие, какой бы темной ни оказалась эта магия. Меня сдерживали оба данных мной обещания.

Я услышал внизу шум и вытащил нож. Это могло быть что угодно: животное, демон, одно из волшебных существ. Друг или враг.

Я дышал, как учил нас отец Сауда: медленно и как можно тише. И тут у меня отлегло от сердца.

На склоне показался Сауд, с огромным рюкзаком за спиной, а за ним Арва и Тарик.

При их появлении мои тревоги не исчезли, но изменились: у Тарика наверняка будут идеи, у Сауда планы, а Арва будет стремиться их воплотить.

– Йашаа? – окликнул Сауд. – Ты там?

– Да, – ответил я, спрыгивая с дерева. Я обхватил его руками за шею. Он тоже меня приобнял, но что-то в его движениях насторожило меня.

– Что такое? – спросил я. – Что случилось?

– Пойдем в пещеру, – сказал Сауд. Я обнял Арву и Тарика. – Маленькой Розе тоже нужно это услышать.

V

Чтобы поймать добычу в ловушку, нужно подобрать подходящую приманку. Чтобы в силки угодили кролик или норка, порой достаточно удачи и терпения, но если имеешь дело с более сообразительной жертвой, следует хорошенько пораскинуть мозгами. Ловушка, которую я приготовила для Царетворца, была продумана до мелочей. У меня ушли десятки лет на проработку всех деталей, а последним штрихом стала приманка – роза.

Царетворец, при всех своих недостатках, заботился о своем королевстве, ибо оно было источником его могущества. Это я могла оценить – как бы я ни ненавидела горы, служившие моей тюрьмой, я понимала их значимость и могла использовать их обвалы и оползни в своих целях. Помимо прочего, я знала, что Царетворец хочет, чтобы народ дал ему почетное прозвище, как его отцу и отцу его отца, и всем прошлым поколениям Царетворцев, вплоть до самого первого. Я использовала это при создании своей ловушки. Я напомнила ему, что некогда два королевства были едины, задавшись вопросом, какое имя дадут человеку, который их воссоединит. Ведь у Царетворца был сын.

Принц Марам был препротивнейшим существом. Внешность его, по человеческим меркам, была недурна, что вкупе с благородным происхождением, похоже, искупало многие его недостатки. С юных лет у него были широкие плечи, хоть он и увиливал от уроков боевых искусств, и лицо из тех, на которые засматриваются девушки. Впрочем, я видела много больше, чем его тонкие черты – видела его сердце и разум, и знала, что он станет еще более послушным инструментом, чем его отец. В отличие от Царетворца, Марама вовсе не заботило благополучие его народа. Он любил только себя и жаждал владеть всем, чего касалась его рука. А то, чем не мог завладеть, стремился уничтожить, чтобы оно не досталось никому другому.

Питомцы обитателей замка приучились избегать его, едва он научился ходить. Комнатные собачки, завидев его, прятались у ног придворных дам, а кошки просто убегали, как только он к ним приближался. Он портил охотничьих собак, пичкая их изысканными лакомствами, чтобы они забыли, как он издевался над ними, и слушались его команды. Лишь лошади и ястребы пользовались его уважением – вероятно, потому, что из всех живых тварей в Камихе лишь они могли причинить ему вред, не будь он с ними обходителен. И все же конюшни он навещал нечасто, а конюхи рассказывали, что после его