Елена захохотала.
– А
– Набиваетесь?
Они уже оба посмеивались, хотя Кройстдорф через силу. Он действительно чувствовал себя получше. По крайней мере вешаться расхотелось.
Московский институт неврологии располагался на Каширском шоссе, в новом комплексе, напоминавшем колесо, врытое в землю. С его верхних этажей свисали зеленые бороды марсианского плюща. Длинные волокна поглощали ядовитые газы и вырабатывали кислород в таких катастрофических объемах, что вокруг здания кружили пожарные модули, готовые в любую минуту дать по зеленому врагу струю пены.
«Пора бы выполоть, – подумал шеф безопасности. – Прошлый директор завез, не подумавши, теперь вся Каширка в ужасе».
К зданию то и дело подлетали антигравы, высаживали людей на выносные платформы и, стараясь не потревожить опасных насаждений, отчаливали восвояси.
Новый директор института Лев Ефимович Блехер уверил шефа безопасности в том, что аппарат сканирования показал чудесные результаты… на мышах, собаках и высших приматах. Но явно занервничал, когда ему предъявили согласие Генерального прокурора.
– Я бы не дал гарантий, я не подпишусь под результатами, идет доводка. – Это был апатичный толстяк с остатками румянца на щеках. Ему требовалось поминутно промакивать лоб, и Кройстдорф готов был держать пари, что руки у него мокрые. «Тоже мне, светило!»
Полной противоположностью был его коллега из Всероссийского института сна. Там повторно тестировали камеру.
– Я зову ее «боб», – энергично сообщил он и потряс руку Карла Вильгельмовича. – Мы, конечно, ожидали от вас высокое начальство, но никак не думали, что вы лично…
– У меня личный интерес, – отрезал Кройстдорф. – К делу. Что скажете о «бобе»?
– Он готов. – Доктор Фунт, такова была фамилия сомнолога, чувствовал себя увереннее коллеги. Может быть, потому, что не ему отвечать? – Мы крутили и так, и эдак. Я предлагаю проникнуть в скрытые воспоминания пациента через быструю фазу сна. У меня своя система…
– Это шарлатанство, – без особой агрессии сообщил нейролог. – Как и вся ваша дикая наука. Можно гадать на кофейной гуще, можно на картах, а можно по соннику Мартына Задеки.
Доктор Фунт обиделся.
– Мы работаем уже полтора века. Откуда это недоверие? Нами накоплен колоссальный материал. – Он обернулся к Кройстдорфу. – Я просто говорю, что через сон будет мягче. Безопаснее, понимаете? Во сне человек открывается. Мозг дает совершенно другие импульсы.
– А что там про быструю фазу? – уточнил Карл Вильгельмович.
– Четвертую часть времени человек как бы разбирается со своими впечатлениями. Сортирует их. Что-то отбрасывает за ненадобностью, а что-то считает долгом хранить. Обычно это происходит под утро. Именно тогда мы и видим сны…
– И получится мягче?
– Люди – непредсказуемый материал, – пожал плечами Фунт. – Будем надеяться. Только сначала надо выяснить мелодию, чтобы настроить сканер.
– Мелодию чего? – не понял Кройстдорф.
– Мозга, конечно.
Тут оба медицинских светила кинулись наперегонки объяснять ему – невежде, – что мозг поет, как серый кит в океане.
– У каждого человека мелодия своя, – вещал нейролог, – как отпечатки пальцев, если так понятнее. Она состоит из нервных волн. Если запись пропустить через синтезатор, четко прослеживается главная тема, такт. Хотите посмотреть?
Естественно. Такого не пропускают.
Пятью этажами ниже располагался «музыкальный салон», как сотрудники именовали свою лабораторию. В мягких силиконовых креслах, паривших над полом, дремали пациенты в наушниках. Рядом пульсировали голограммы переведенных сначала в цифру, а потом в картинку мелодий. Расцветали райские розы, росли и вращались кристаллы, взмахивали плавниками огненные рыбы. Ни у кого не было болотной трясины или воронки осыпающейся земли.
Царила полная тишина. Две ассистентки в салатовых халатах подошли к одному из кресел и мягко, касанием рук, разбудили клиента.
– Ваша программа готова.
Блехер не без гордости за свое детище глянул на гостя.
– Попробуете?
«А то». Вон дядька старый и толстый, а притащил сюда свою задницу. Шеф безопасности уселся в кресло и надел наушники. Через пару минут успокоился, задышал ровнее. Не то чтобы расслабился полностью, тем более что оба светила вращались поблизости.
– Закройте глаза, – посоветовала девушка-ассистентка. – Артериальное давление в норме, дыхание ровное…
От ее голоса сразу захотелось дремать. Может, с недосыпу? Он не позволял себе больше шести часов. А надо! Поэтому и спать мог, хоть зацепившись
