человека». Имелись планы на осколки Марокко, Алжира, Туниса, Ливии и Египта. Но подобные идеи повисали в воздухе, пока у Альянса не имелось самостоятельного источника энергии. Все попытки обрести нечто подобное на Марсе упирались в трудности добычи – кора планеты считалась одной из самых невыгодных для бурения. Что, конечно, не мешало дразнить и подманивать местные элиты, привычные к культурным «разночтениям».
Шип, извлеченный из рукава Государя, был подвергнут самому серьезному освидетельствованию. Как и предполагал Кройстдорф, он оказался нашпигован электроникой. Если бы игла дошла до кожи… нет, Максим Максимович не был бы отравлен ядом кураре. Слишком экзотично в наши рассудочные времена. Крошечные нанороботы проникли бы в кровеносную систему и не восстанавливали бы силы, как в журналах для стареющих домохозяек, а, напротив, уничтожали бы все способы сопротивления организма. Иммунитет снизился бы до нуля. Легчайший насморк, и Его Величество отправился бы в Петропавловский собор вперед ногами. А написали бы, что, зайдя в тупик со своей политикой, в высшей степени далекой от европейских ценностей, Макс покончил с собой. Принял яду или намеренно простудился, надев летнюю шинель на парад. Потом покрылся синюшными пятнами, а на груди у него нашли медальон с портретом актрисы… как бишь ее? Ну кто там у нас теперь в моде?
Зла не хватало! Как только у писаки вроде Павла Коренева может быть такая милая, храбрая сестра?
– Государь очень далек от желания травить себя в угоду всякой мрази, – сообщил Кройстдорф генералу Кроткому в ответ на целый букет нелицеприятных слухов, которые будоражили интеллектуальные круги Петербурга. – Но любопытно, что сначала возникли разговоры, треп на сайтах, безымянные статьи в безымянных блогах, а потом совершилось покушение. То есть общественное мнение у вас готово для неожиданной смерти Его Величества.
– Мы взяли покушавшуюся, – огорошил собеседника Кроткий. – Желаете взглянуть?
Карл Вильгельмович уже приготовился увидеть девушку-народоволку с бесноватым огнем в глазах и желанием тут же в камере запеть: «Мы сами копали могилу себе. Готова глубокая яма…» Сами, сами. А вот глубину не вам одним придется измерить.
Но, к его удивлению, в следственном изоляторе в Афтове сидела старушка в вязаной шапке. Впрочем, все старушки когда-то были девушками.
– Бабуля, – сказал ей шеф безопасности как можно ласковее. – Это вы плевались в Государя? Кто вас подучил?
В ответ Вязаная Шапка понесла несусветную околесицу. Царь оказался и Тираном, и Кровавым, и Антихристом в одном флаконе. Старушка грозила знамениями «О погибели земли Русской» со ссылками на Нострадамуса, индейцев майя и архивы Ватикана. А заключила цитатой из «Декларации прав человека и гражданина» о праве нации на восстание, если она управляется деспотически. То есть самодержавно.
– Да, вы правы, – попытался утихомирить ее Кройстдорф. – Его Величество по утрам ест жареных младенцев и, если корочка не хрустит, то приказывает посадить повара на кол. Все его дети родились с собачьими головами, и только потом им пришили человеческие, отрезанные в роддомах у брошенных младенцев.
– Вот видите, сынки. – Старушка почему-то сразу успокоилась. Наверное, подтверждение ее худших опасений дало ей точку опоры. – Хуже уже и быть не может. Я сама сделала трубку из бамбуковой лыжной палки, как у индейцев, и выдула шип. Месяц дома в ковер тренировалась.
– Бабка, не ври! – заревел, налившись кровью, генерал Кроткий. Ему старуха надоела со своими придумками задолго до появления шефа безопасности.
– Чего это я вру? – возмутилась Вязаная Шапка. – Ваську-соседа попросила во дворе на тёрне шип сломать.
– Интересный двор, – протянул Карл Вильгельмович. – Видимо, у вас в городе растут искусственные деревья с электроникой внутри. – А потом, резко хлопнув по столу ладонью, цыкнул: – Говорите, кто вам доставил орудие преступления. Отправим в женскую тюрьму, куда переводят рожающих заключенных. До конца жизни будете пеленки стирать!
Старушка всполошилась. Видимо, ей посулили деньжат к пенсии, но менять свою квартиру в центре на тюремный барак она явно была не настроена.
– Правду говорю. Васька-дворник шип принес, соболезнуя моему самопожертвованию. Декабристка я. В смысле, на Декабристов, 13, живу.
«И почему, интересно, до сих пор не переименовали?»
– Спросите его, ирода, если хотите.
«Спросим», – кивнул своим мыслям Карл Вильгельмович. Васька тоже передаточное звено, да и за ним ступеньки три, не меньше. А приведут они, уже и так ясно, к городской Думе, воображающей себя парламентом независимой области в составе Альянса. Университетская и сетевая тусовка, через которую действуют господа законодатели, – не более чем нравственно заинтересованная сторона, способная распространять круги на воде. Но есть и те, кто деньгами готов проголосовать за отделение. Найти их – вот важное дело.
– Транзитники, – вздохнул Кроткий. – Давно ведем, взять трудно. С защитой господа, со связями. Устраивают движение грузов через границу. Им выгоднее, чтобы полосы вовсе не было. Чтобы рабочие потоки шли, не задерживаясь на станциях досмотра.
«Может, и правда кое-где стоит ослабить хватку, – подумал Кройстдорф. – Поставить прямые телепорты, без пересадок».
– Одни транзитники – это мало, – вслух сказал он. – Схема такая: Государь умирает, наследник несовершеннолетний, в общей неразберихе области откалывать легче. Но для этого нужна социальная база, общее недовольство территорий. Оно у вас есть?
Кроткий помялся.
