В этом спикер Гулыга был уверен на двести процентов. Что, впрочем, не избавляло от эксцессов. Ведь дома так любят внешние проявления власти. Чтобы всем сразу было понятно – вот царь, он правит державой. Ничего скрытого, теневого, подспудного. Что и говорить, лапотная, дикая страна!
Гулыга перешел к аквариуму с пестрыми рыбками и начал их кормить. Он знал, что робот-мажордом давно задал корм, что радужные гуппи могут сдохнуть от обжорства, но все равно крошил хлебный мякиш, потому что так лучше думалось.
Спикер нарочно покинул Охотный Ряд, где поминутно дергали, и уединился в защищенный от звонков кабинет под Таврическим дворцом, чтобы поразмыслить над сложившейся ситуацией. Итак, нынешний Государь все-таки решил добраться до Думы. Чего и следовало ожидать от такого властного, резкого человека. С первого созыва после Смуты парламент не надеялся на что-либо хорошее. Вернее, памятуя свою трагическую предреволюционную историю, чаял разгона. И то, что нынешний Калигула сделает это со вкусом, сомнений не вызывало. Что до народа, то собака палку любит.
Тем не менее известно, что царь хочет поступить мягко: предложить отступное. Следует торговаться. Просить как можно больше, чтобы в итоге получить синицу в руке. Высокое место в новых, послепарламентских структурах, солидный пенсион, гарантии безопасности. А может, крупный счет в Швейцарии и отъезд в Цюрих. Безбедная жизнь на берегах Женевского озера, работа аналитиком для западных политических программ, лекции в университетах и на медийных каналах. Куда позовут. Человек его уровня всегда нужен. Но желательно бы еще пожить при реальной, не вчерашней власти. Значит, не последняя должность в новой пирамиде.
Однако нельзя и замазаться в мероприятиях диктатуры. А новую власть обязательно назовут диктатурой. Если он соскочит, уже потершись в постпарламентском мире, не сможет быть полезным европейским «братьям», его просто не примут. Будут считать испачканным – беда.
Вчера приезжал председатель Кабинета Кутепов, в народе прозванный «пример-министром». Матерый человечище. Взяток не брал, детей учил в России, жену не менял, хотя пора бы – двадцать лет одно и то же. «Братских» объятий избегал как огня. Этот поросший мхом валун обеспечивал царю полную лояльность правительства, даром что избирался Думой.
Кутепов говорил конфиденциально. Все контрольные устройства были отключены. Он сам уже не молод, через год уходит в отставку и уполномочен от имени Государя предложить Гулыге пересесть в его кресло. Лестно, очень лестно. Максим Максимович словами не бросался. Обещано – будет. А что господам из других фракций? Их предстоит унять и тихо переместить на иные хлебные должности, чтобы недовольство, а оно возникнет, постепенно сошло на нет.
Так что?
Гулыга помялся. Всех, конечно, устроить не удастся. Хорошо бы губернаторские места в провинции. Квоты на каждую из крупных партий. Столичные генерал-губернаторства председателям партий. У нас столиц… Вернее, городов столичного статуса: Москва, Петербург, Одесса, Киев, Харьков, Рига, Вильно, Нижний, Ростов, Тифлис, Владивосток, Оренбург, Кенигсберг, Томск, Чита, Екатеринбург…
Кутепов заметно колебался.
– Видите ли, друг мой, Государь был склонен принять это предложение и считал его разумным. Даже умеренным. Но когда сели делать общий расклад… Сами понимаете, какие у нас партии. Консервативные прогрессисты, «берложники», они и так возьмут под козырек. Полезные ребята.
Гулыга поморщился, он не любил «медвежат», чужеродное тело в парламенте, отрабатывают покровительство Кабинета министров, считай, трона.
– За ними шаг в шаг «Молот», национал-большевики. Император сказал, что готов разослать их в провинцию. Желательно на Колыму. Но их много. Что делать? Прошлое страны давит на сегодняшний день.
Гулыга тоже не любил «молотобойцев». Но при определенных условиях с ними можно блокироваться и прикормить кое-кого из верхушки. Снизу-то злобные собаки, могут и руку отгрызть. А сверху, за исключением звонких фраз, свои же «братья». Жаль, левой руки – революционеры. Но можно говорить на внутреннем языке, встречаться на одних и тех же площадках. Печемся-то о продвижении одних и тех же ценностей, только разными методами. Для них возможен эксперимент. Отрицательный результат в науке тоже учитывается. И иногда высоко ценится. Но царь экспериментов над страной не одобряет. Значит, коммо-фашистов решили бортануть? Но есть избиратели.
– Наконец, либерократы, – продолжал Кутепов. – Партия «Колокол», или «14-го декабря», при всей разности идеологии с «молотобойцами», вовсе не отказывается от государственного переворота и борьбы на улицах.
«А как же право нации на восстание? На свержение тирании?» – думал Гулыга. Либерократы – его родная фракция, ее следовало бы именовать партией «14-го июля» в честь взятия Бастилии и дня республики во Франции. Решили, праздник чужой. Как чужой, когда для всего человечества?
– Невозможно договориться с партией, у которой есть боевое крыло и которая навечно зачислила в списки членов пятерых казненных декабристов, – рассуждал Кутепов. – По мне, с экстремистами пусть Кройстдорф разбирается. Те же, кто заседает в Думе, люди респектабельные, с флагами по Москве бегать не будут…
«Но Государю все-таки противны», – закончил за него мысль Гулыга.
– Нужно не менее десяти губернаторских мест и одно наместническое, – вслух сказал он. – В Европейской части. Санкт-Петербург, разумеется. Одесса. И одно из колониальных владений или шельф. По избирательным округам мы договоримся. В остальном зависит от размера пенсионов, которые вы предложите.
